Психоанализ М. Балинта. Происхождение межчеловеческих отношений
Отношения мать-дитя
Начало и «новое начало» в человеческой жизни — условия, которые должны быть созданы, чтобы человек мог начать любить, — являются главной целью Балинта. Чтобы подвести своих пациентов к новому началу, научить их любить и создать вместе с ними основанные на взаимности «отношения мать—дитя» в рамках психоаналитической ситуации, психоаналитику, кроме «материнской эмпатии», требуются основательные знания отношений между матерью и ребенком, и он должен уметь переносить эти знания на психоаналитическую ситуацию, в которой он имеет дело с «ребенком в пациенте». «Психоаналитики едины во мнении, — пишет Боулби, — что первые объектные отношения ребенка закладывают основу его личности; но что касается природы и динамики этих отношений, то до сих пор согласия нет».
К сожалению, большинство матерей также не понимают природу этих отношений и поэтому не способны помочь восполнить этот пробел в знаниях. «Первичное материнское согласие» (Винникотт), природная естественность материнской роли, необходимые условия удовлетворительных для обеих сторон отношений между матерью и ребенком в нашей культуре у многих женщин во многом неразвиты. То, что Джейн ван Лавик-Гуделл была «поражена тем, как матери шимпанзе обращаются со своими детенышами», и «училась» их методам детского воспитания, показывает, что совершенно естественные формы поведения в отношениях между матерью и ребенком таковыми для нас не кажутся, причем эти формы отнюдь не специфичны для шимпанзе, а являются вполне человеческими.
Балинт пишет, что «объектные отношения нередко создаются и поддерживаются также с помощью невербальных средств. После того как установлены соответствующие отношения, появляется «чувство», а «чувство» связано с тактильным контактом, то есть либо с первичными отношениями, либо с окнофилией». Джейн ван Лавик-Гуделл на примере шимпанзе убедилась, какое значение имеет невербальное понимание между матерью и ребенком, «язык тела», и подчеркивала, что ее сын «всегда ощущал телесный контакт и любовь» и что его «всегда успокаивали и ободряли благодаря телесному контакту». Кроме того, его «никогда не оставляли плачущим в колыбели». Как уже отмечалось, Балинт и Боулби указывали на то, что в случае плача младенца «речь идет о желании телесного контакта», то есть об активности, которую можно объяснить, лишь исходя из основанных на взаимности объектных отношениях. Согласно Балинту, эти первичные объектные отношения, «тесная связь» между матерью и ребенком, «слишком рано разрывается нашей культурой» и приводит к развитию у детей «тенденций цепляться».
Джейн ван Лавик-Гуделл обнаружила, что детеныши шимпанзе, пережившие травматический опыт «одиночества» в возрасте, в котором «большинство детенышей обезьян уже спокойно удаляются от своих матерей», по-прежнему «сидели в непосредственной близости» от матери или «постоянно держали ее за руку». Поэтому она и ее муж «никогда не оставляли (своего сына) одного — куда бы (они) ни пошли, (они) всегда брали его с собой, а потому его отношение к родителям оставалось практически неизменным». Следствием этих продолжительных и интенсивных отношений между матерью или родителями и ребенком явилось то, что их сын стал «необычайно независимым». Балинт наблюдал «цепляние окнофилов за объекты» в аналитической практике и считал этот вид объектных отношений патологическим явлением.
Джейн ван Лавик-Гуделл наблюдала у детенышей шимпанзе, что тенденция цепляться в позднем детстве основана на недостатке поддержки, недостатке доверия, недостатке веры в надежность первичного объекта, то есть представляет собой патологическое явление, и на примере своего собственного ребенка обнаружила, что окружение, которое воспринимается как надежное, способствует автономии и независимости ребенка Джейн ван Лавик-Гуделл исследовала самые ранние объектные отношения у диких шимпанзе в африканских джунглях. Микаэл Балинт исследовал самые ранние объектные отношения между ребенком в пациенте и его аналитиком в психоаналитической ситуации. Именно поэтому убедительное соответствие полученных ими данных кажется мне столь впечатляющим.
С 1959 года Балинт проводит различие между «тремя» первичными формами любви, «первичной доамбивалентной» формой, которую он теперь называет «первичной любовью», а также «вторичными в хронологическом отношении», «амбивалентными» формами первичной любви — «окнофилией», которую он в своих ранних работах называл первичной любовью, и филобатизмом . «Первая форма, первичная любовь, характеризуется бесструктурными, дружественными пространствами», в своей первоначальной форме она представляет собой «гармоничное скрещение» с недифференцированным окружением, мир «первичных субстанций». «Эти гармоничные отношения кратковременны, травматическое открытие того, что жизненно важные части в них являются независимыми и непостижимыми, способствует созданию структуры.
После такого открытия мир начинает существовать из прочных, постоянных объектов и из разделяющих их промежуточных пространств. Ответом индивида на эту травму является сложное смешение окнофилии и филоба-тизма», то есть смешение окнофилического цепляния за объекты и фило-батического предпочтения безобъектных пространств. «Рождение представляет собой травматическое событие, нарушающее равновесие между плодом и внешним миром, оно радикально изменяет внешний мир и под воздействием реальной угрозы смерти принуждает к новой форме приспособления.
В результате начинается разделение между человеком и внешним миром. Из смешения субстанций выделяются объекты, включая объекты Я, гармония с безграничными пространствами нарушается. В отличие от дружественных субстанций, объекты обладают прочными очертаниями и четкими границами, которые отныне должны восприниматься и уважаться. Либидо теперь уже не изливается из Оно во внешний мир равномерным потоком; под влиянием возникающих объектов в этом потоке появляются сгущения и разряжения. Всякий раз, когда развивающиеся отношения с частью мира или с объектом составляют болезненный контраст с прежним состоянием безмятежной гармонии, либидо может быть отведено в Я, что (возможно, вследствие принуждения к новой форме адаптации) дает начало развитию или ускоряет его, — в этом заключается своего рода попытка возврата преобладавшего на первых стадиях чувства «тождества». Эта часть либидо, несомненно, является нарциссической, однако в сравнении с первоначальным катексисом внешнего мира — вторичной.