Психоанализ М. Балинта. Происхождение межчеловеческих отношений
Виды либидинозного катексиса
Таким образом, возможны четыре вида либидинозного катексиса, которые можно наблюдать в раннем детстве: а) остатки первоначального катексиса внешнего мира, которые переносятся на возникающие объекты, б) другие остатки первоначального катексиса внешнего мира, которые в качестве вторичных средств смягчения фрустрации отводятся в Я, то есть нарциссический и аутоэротический катексисы, и в) повторные катексисы, проистекающие из вторичного нарциссизма Я. Помимо этих трех достаточно хорошо изученных катексисов, существует г) четвертая форма, которая в процессе развития приводит к появлению окнофилических или же филобатических структур мира.
В мире окнофила первичный катексис, хотя и имеющий значительную примесь страха, по-видимому, остается прочно связанным с возникающими объектами, тогда как пространства между ними являются угрожающими и пугающими. В филобатическом мире безобъектные пространства сохраняют свой исходный первичный катексис, тогда как объекты полны угрозы и вероломства. Окнофил реагирует на появление объектов, цепляясь за них и интроецируя, поскольку без них он чувствует себя потерянным и в небезопасности; по всей видимости, он склонен гиперкатектироватъ свои объектные отношения. И наоборот, у филобата гиперкатектированы собственные функции Я; он во многом ориентирован на них и научается обходиться без помощи объектов. Окнофилия и филобатизм являются, вероятно, последствиями базисного нарушения, но наверняка не единственными».
Теория первичной любви не означает, по Балинту, «что садизм и ненависть не имеют места в человеческой жизни или что их роль незначительна». Однако, по его мнению, они являются «вторичными феноменами, то есть последствиями неизбежных фрустраций». Какое же место в этой теории занимает нарциссизм? «Любая форма нарциссизма является вторичной по сравнению с самой первой формой этих отношений — гармоничным скрещением», — пишет Балинт. Он также всегда возникает в результате «фрустрации», «нарушения отношений между человеком и внешним миром». «В своей работе «Введение в нарциссизм» Фрейд перечисляет пять клинических фактов, которые подтверждали его гипотезу о нарциссизме, — для аргументации он приводит даже восемь таких феноменов.
Упомянув исследования шизофрении и гомосексуальности, он продолжает: «Тем не менее у нас остаются открытыми некоторые другие пути, благодаря которым мы можем приблизиться к пониманию нарциссизма: рассмотрение органической болезни, ипохондрии и любовной жизни полов». Тремя другими не упомянутыми здесь, но приведенными в последующей аргументации наблюдениями являются: 1) различные психотические и нормальные формы переоценки себя и объекта, 2) сон и 3) наблюдения за поведением маленьких детей и младенцев». Несмотря на свое утверждение, что «теория первичного нарциссизма ведет лишь к дальнейшим теоретическим спекуляциям», Балинт анализирует приведенные Фрейдом клинические факты и наблюдения.
В предыдущих своих рассуждениях я рассматривала лишь наблюдения за поведением маленьких детей и младенцев, поскольку, как уже отмечалось, Балинта интересовали, прежде всего, начальные стадии межчеловеческих отношений и обращение аналитика с ребенком в пациенте в области базисного нарушения.
В заключение, прежде чем приступить к рассмотрению окнофилии и филобатизма, я бы хотела обсудить вопрос, регрессирует ли во сне человек на ступень первичного нарциссизма или же в своей регрессии он «пытается приблизиться к, своего рода, первоначальному согласию с внешним миром в котором. внешний мир носит индивида». «Без сомнения, как с биологической, так и с психологической точки зрения сон обнаруживает ряд весьма примитивных черт.
Поэтому, уже начиная с публикации «Толкования сновидений» он постоянно привлекался в качестве примера регрессии, и часто указывалось, что сон, особенно глубокий сон без сновидений, больше всего напоминает у обычного человека гипотетическое состояние первичного нарциссизма. В качестве другого примера первичного нарциссизма обычно приводится внутриутробное состояние. По мнению Фрейда, Ференци и многих других авторов, эти два состояния имеют так много сходных черт, что вместе они образуют крайне убедительный аргумент». Фрейд говорит о сне: «Наше отношение к миру, по-видимому, таково, что мы не можем выдерживать его без перерыва.
Поэтому, мы иногда возвращаемся в первобытное состояние, то есть к существованию в материнской утробе. По крайней мере, мы создаем точно такие же условия, которые существовали тогда: тепло, темноту и отсутствие раздражителей. Некоторые из нас сворачиваются в клубок и принимают во сне такие же позы, что и в материнской утробе. Похоже на то, что мы, взрослые, находимся в мире не целиком, а только на две трети; на одну треть мы вообще пока еще не родились». Индивид, который хочет уснуть, хотя и возвращается к защищающей и укрывающей среде, в которой он, находясь в тепле и темноте, приходит к покою, однако эта уединенность не обязательно означает возвращение, замыкание на самом себе.
По-видимому, человек не может заснуть, пока не приходит к покою, но это означает не только умение ладить с самим собой, но и примирение с миром, достижение состояния «гармонии» или, по крайней мере, «согласия» с ним. Сюда относятся пожелания спокойной ночи родителей и ребенка, успокоительные, ласковые слова, колыбельные и соответствующие ритуалы при отходе ко сну между взрослыми любовными партнерами, то есть попытка создания с внешним миром «гармоничного скрещения». Балинт цитирует Марка Канцера, который пишет: «Спящий человек на самом деле не одинок, он «спит вместе» со своим интроецированным хорошим объектом. Об этом говорят разнообразные привычки людей при засыпании: требование ребенком присутствия родителей, взрослым человеком — своего сексуального партнера, невротиком — включенного света, игрушек или ритуалов как предварительных условий сна...
Таким образом, сон, по крайней мере, после самого раннего периода младенчества, является скорее вторично нарциссическим, нежели первично нарциссическим феноменом». Но уже пример младенца, который во сне, например, обнимает подушку, показывает, что на самом деле он разделяет сон со своей матерью; он использует переходный объект, чтобы, так сказать, самому воссоздать единство матери и ребенка.
Балинт считает, что спящий человек пытается «вернуться к более примитивной, более удовлетворительной форме отношений с объектами, интересы которых совпадали с его собственными», то есть интересы которых он не должен принимать в расчет, и приводит примеры таких объектов: «Удобная постель, подушка, дом, комната, книги, цветы, игрушки, переходные объекты и т. д. Разумеется, все это является репрезентантами или символами внутренних объектов, которые в свою очередь проистекают из ранних отношений с внешним миром», то есть из фазы первичной объектной любви. «Наблюдения, о которых говорилось выше, показывают, что спящий человек регрессирует к этому миру, а не к первичному нарциссизму, где окружения, с которым были бы возможны какие-либо отношения, не существует».