Метафизическое сумасшествие. Глава 1. Горожанин Дитрих Акерманн из Заальфельда.
Отец Дитриха Лотар Акерманн был мелким промышленником – владел небольшой оружейной фабрикой, находящейся уже несколько лет на грани разорения. Как это ни парадоксально, предприятие оказалось невостребованным по многим причинам и терпело крах. Мысль об этом мало-помалу занимала все внимание владельца, и эти заботы становились вездесущими. На дворе стоял 1730 год, когда он, будучи не в состоянии уплачивать набежавшие к тому времени огромные долги всем тем, кто стоял выше и ниже его, от страха ли или от сознания собственной беспомощности, решил аннулировать все задолженности весьма специфичным способом и полез в петлю. Циники поймут сей скептицизм. Трагедия эта случилась вечером того дня, о котором среди рабочих ходили почти мистические слухи.
Людская привычка, приписывать банальным вещам сверхъестественное содержание, сыграла свою роль. Предрассудки, которыми сопровождались подобные происшествия, не могли обойти стороной сознания подчиненных Акерманна. Поразительно, с какой легкостью люди способны поверить в самое неправдоподобное, пусть даже не исключенное в реальности, дабы добиться только одной цели – дать объяснение тому, что не могут понять, исходя из домыслов одного здравого рассудка. Истина в таких случаях остается утерянной, ибо существует Истина Отрицания. Человек довольно часто отрицает из-за незнания и непонимания, нежели из-за действительного несогласия и неприятия. Так может потеряться правда. Здесь простота может сыграть с вами дурную шутку, если вы отвергаете, не желая понять по причине собственной лености или некорректности предмета вашего познания. Суть легче говорить «нет» неосмысленно, чем каждый раз осмысливать сказанное «да». Этим первым словом был подведен приговор секретарю Акерманна господину Хоффу. Положение, в котором оказался Хофф, было незавидным, ибо в тот злополучный день только он виделся с Акерманном в личной аудиенции и стал свидетелем того, как хозяин собирал неизвестные бумаги и запаковывал их в конверты.
Дело приняло неожиданный поворот и всю ответственность за исчезновение трех странных конвертов (как позже выяснилось, их не обнаружили уже утром) возложили на бедного Хоффа, который сам был единственным свидетелем их существования. Таким образом, рассказывая коллегам о бумагах господина Акерманна вечером, он еще не знал, что на утро будет обвинен в их краже. Банальная несправедливость встала на пути Хоффа. И, более того, он был вынужден пострадать абсолютно незаслуженно. Слишком много несправедливости! Несовершенность мироуклада и несовершенность жизнеуклада. Несомненно, Хофф – человек с множеством предрассудков, призывал на помощь Высшие силы и Суд справедливости. Человек только тогда кажется жалким существом, когда понимает, что находится в тупике, ибо разум его оказывается настолько беспомощным, что перестает быть разумным и способен взывать к неким Высшим силам, обеспечивающим справедливость во имя его блага. Парадокс в том, что иной, не верящий в провидение, час назад критиковавший и осуждавших своих оппонентов, становится приспешником того, что недавно казалось ему верхом безумия. Когда же сам разум оказывается обезоруженным, он охотно уступает свои позиции, движимый отчаянием веры во всемогущую субстанцию, стоящую над ним, волей которой он видит перед собой только погибель. Отчаяние само ведет к глупому безрассудству – благодатной почве для предрассудков. Происходит «сбрасывание» груза ответственности на верховную силу. Это объясняется сущностью человеческого разума. Она сама многоаспектная и не может быть полностью определена. Исходит же, по всей видимости, из иной сущности, смысл которой в стремлении к благу. А оно включает потребность к обеспечению жизненных условий. Не будь человек человеком, прежде всего живым существом, его жизнь не была бы ограничена жаждой блага, но тогда бы не было и самой жизни, а, следовательно, не требовалось бы и благо.
Хофф относился к другим людям – верящим и просящим. Он скорее сетовал на несправедливость. Справедливость, будучи благом, необходима одним и требуется другим. Она не может быть отделена, поскольку если для одного человека она – благо, он может считать, что по отношению к нему справедливость имеется, то другой, его оппонент, не может сетовать на недостаток справедливости, ибо она к нему не относится, а есть у того первого, что не ущемляет прав второго и тем более не вредит ему. Последний должен говорить об относительной несправедливости по отношению к себе. Так справедливость с этой точки зрения не имеет двойственности и всегда – благо. Несправедливость – противовес справедливости и существует там, где отсутствует первая. Что справедливо? Что справедливо в большей мере?
За что? – мог восклицать обвиненный господин Хофф.
И ему ответили бы:
В первую очередь, говоря о самой справедливости, мы обречены на то, что станем постоянно вспоминать одно риторическое утверждение об отсутствии справедливости. Однако следует уточнить, что в данном случае подразумевается абсолютная справедливость. Она бы не противилась постулату всеобщего противоречия. Как праведен пример о самой возможности, о факте существования жизни на разных уровнях: от физического до ментального, так же верно и утверждение об отсутствии, о невозможности наличествования абсолютной справедливости. Если это не великое заблуждение, самообман, в котором жизнь исключала бы возможность самой себя. Дисбаланс сведен к минимуму. И это равновесие удерживается не столько людскими усилиями, а скорее, противодействием их.
Хоффа подобная демагогия не могла устроить, ибо он сам видел впереди себя свою гибель, вспоминал всех святых и взывал к справедливому суду: на сей раз не людскому, а высшему - божественному. Хофф пал жертвой во имя поддержания пути, по которому шла история общественной жизни. Один он не мог сопротивляться.
Происшествие это послужило отличной костью для изголодавшейся по скандалам толпы, и вскоре было бы забыто, если только не его трагическая развязка – господин Хофф через день после публичного осмеяния и осуждения был найден мертвым на мостовой возле кабака «Die rote Nelke»*. Слухи о самоубийстве секретаря мигом облетели город, привлекая внимание к скромным персонам Элизабет и Дитриха Акерманнов.
* Красная гвоздика (нем.)