Основы психологии.
Побочный продукт общих интеллектуальных способностей
Ответ на это был дан следующий: хотя языку ребенок должен учиться, строение мозга позволяет ему спонтанно извлекать правила речи из того, что он слышит, без обучения этим правилам, и использовать их для конструирования предложений, совершая только мелкие ошибки. Обычно серьезный и сосредоточенный, Хомский, несомненно, остроумен.
Для иллюстрации глубокой связи между компонентами предложения он придумал абсолютно абсурдную фразу, которая стала знаменита: «Бесцветные зеленые идеи яростно спят». Будучи бессмысленной, она ощущается читателем совершенно иначе, чем в равной мере бессмысленная перестановка слов: «Идеи яростно зеленые бесцветные спят» («Colorless green ideas sleep furiously» — «Ideas furiously green colorless sleep»: любой человек, знакомый с английским языком, найдет первый вариант удобным и почти имеющим смысл, а второй — неудобной бессмыслицей).
Дело в том, что первая фраза подчиняется правилам и поверхностной грамматики, и глубинной структуры, а вторая — нет. Теория Хомского породила яростные споры, в основном из-за того, что она отстаивала врожденность, хотя Хомский и не утверждал существования врожденных идей, а только врожденную способность использовать язык. Некоторые критики, отвергая гипотезу о МОЯ, соглашались с врожденностью способности усваивать язык, но считали ее побочным продуктом общих интеллектуальных способностей.
Другие ученые, для которых теория о врожденности МОЯ неприемлема, находят основания для того, чтобы ее отвергнуть. Одно из последних возражений принадлежит психолингвисту Филипу Либерману, который говорит о том, что биологический принцип заключается в изменчивости передаваемых по наследству органов. Если это так, то некоторые дети имели бы ненормальный МОЯ и оказались ущербными в некоторых языковых областях, а этого не наблюдается. Независимо от этой дискуссии, психолингвисты и когнитивисты на протяжении более чем трех десятилетий собирают данные о том, как язык соотносится с мыслью и раскрывает мыслительные процессы.
Одни терпеливо наблюдают за детьми, осваивающими язык, их ошибками и поправками, другие анализируют языковые игры, третьи изучают нарушения речи, такие как дизлексия или возникающие вследствие мозговых травм, четвертые проводят эксперименты на определение времени реакции. Например, Герберт Кларк и его коллеги обнаружили, что при предъявлении испытуемым простого рисунка — скажем, звездочки над знаком «плюс» — и рядом с ним простого подтверждения («звездочка над плюсом») или простого отрицания («звездочка не под плюсом») им требовалось на две десятых секунды больше, чтобы сказать, что отрицание верно, чем что верно подтверждение.
Похоже, мы запрограммированы на то, чтобы с большей легкостью думать о том, что есть, чем о том, чего нет, и должны превращать отрицательные утверждения в положительные, чтобы оперировать ими.