Новая деонтология. Глава 10. Плохому началу и плохой конец
- избавил меня от еще одного нахлебника! Что же, неплохо, недурно, господин Габен, теперь возьметесь за несчастное существо? Посмотри, все очень хорошо сделано – услуга обществу и себе. Убирайся вон!
Дослушав выговор до конца, Пауль не удержался от оскорблений – у него не осталось ни капли выдержки:
- Замолчи, ты не имеешь права выказывать свое высокомерие! Посмотри на себя хотя бы раз! Бесчувственная тварь!
Дитрих склонил голову набок и вздохнул. Несколько минут он молчал, соображая. Пауль испытующе смотрел на него.
- Мне бы не хотелось, - наконец, против своей воли проговорил он, - не хотелось вот так расставаться. Я думал, что смогу, но теперь понимаю – должен уехать, попросив у тебя прощения.
- Что тебе от меня нужно? – со злостью в голосе спросил Акерманн. – Сколько лет ты пьешь мою кровь!
- Все, довольно! Я хочу, чтобы ты знал, я уезжаю в Заальфельд надолго, весьма на большой срок. Возможно, когда я вернусь, ты и не узнаешь меня. Мне жаль, что с тобой это происходит. Я многое понял…
- С тобой все давно уже произошло! Это же ты его убил, да? Благодарности от меня ждешь? Так же легко было, как и с фрейлейн Штерн. Ты ее ненавидел и меня ненавидел, потому-то оставалось одно, так?
- Я ее любил, Дитрих. В душе одного из нас находилось место только для ненависти – в твоей душе. Разве ты не осознал этого?
- Нет! – крикнул Акерманн. – Не говори мне об этом. Я не хочу слышать. Если бы не ты, я смог бы оправдаться перед Элеонорой, но ты не дал мне, не позволил. О, каким жестоким человеком надо быть! А теперь ты пришел, чтобы пожинать плоды своей скверной ненависти! Ты всегда, всегда тяготился этим, ты лгал мне… Все, что угодно, только…
- Так ты обвиняешь меня во лжи? Действительно, - повысив голос, произнес Пауль, - между нами стоит ложь. И ты хочешь знать правду? А ну отвечай, защитник справедливости! Никто никого не убил. Никто не умер три года назад!
- Мне противно это слушать! Убери свои руки от ее смерти!
- Не ты ли хотел правды? Получай же ее и не отворачивайся, - Пауль окончательно лишился самообладания.
Дитрих накрылся с головой одеялом и крикнул:
- Я тебе не позволю касаться ее!
- Как бы не так, - последовавший за безумием Акерманна ответил Габен. – Ты не только с ума сошел, ты еще и не удосужился распрощаться со своей заносчивостью.
Не дослушав его до конца, Акерманн с неестественным спокойствием откинул одеяло, встал с постели и, едва не запутавшись в полах халата, подошел к Паулю, стоявшему возле двери. Указав на нее пальцем, он сказал:
- Уходи. Можешь больше не заботиться обо мне, ибо я в этом не нуждаюсь.
- Ну уж нет! Изволь выслушать.
- Ты же лжешь, лжешь мне в лицо. Что ты можешь знать об Элеоноре? Ничего! Поэтому оставь при себе свои несуразные сказки!
- Боже мой!
- Ступай отсюда.
- Я уйду, но ты всю жизнь будешь жалеть об этом.
- Моя жизнь закончилась с ее смертью, - спокойно произнес Дитрих.
- В таком случае мне не остается ничего более, как признать тебя живым!
Акерманн не понял этого невольного намека. Все происходило чересчур быстро, чтобы он мог до конца осознать каждую фразу Габена.
- Но Элеонора умерла!
- Нет, мой наивный друг, - ехидным голосом возразил Пауль. – Ты был настолько глуп, что не удосужился даже убедиться в ее смерти. Ты отупел и не видел ничего перед собой. Надо отдать Элеоноре должное – ей было нелегко провести остаток ночи, почти не двигаясь, пока ты не проснулся и не покинул дома. Неужели ты и вправду поверил, что ее брат Клаус так спокойно примет смерть сестры, или же ни одна живая душа не догадается, что именно ты оказался в тот день последним, кто разговаривал с Эль? Спросишь: а как же яд, который ты подсыпал в стакан? Ты ведь принес его с собой, - Габен закашлялся. – У Эль ловкие руки. Тебе не показалось странным, что она ночью навещала аптекаря? Нам нужно было спешить, все делалось в последний момент, к тому же ты собрался так скоро покинуть город. Да, Элеонора была у аптекаря, для того, чтобы взять порошка от лихорадки. Ничего не припоминается?.. Знаешь, это было несложно – обшарить твои карманы, учитывая, в каком ты тогда находился состоянии…
- Где она?
- В Заальфельде, где же еще!
- О Небеса, - еле выговорил Дитрих и повалился в глубоком обмороке.
По прошествии нескольких минут усилиями Пауля он пришел в себя.
- Я любил ее и люблю – тебе этого не понять, - продолжил он, как только Акерманн открыл глаза.
- Что же она?..
- После того, как ей стало известно, что ты хочешь ее убить? Ты еще спрашиваешь!
- Откуда вы об этом узнали? Я не хотел ее смерти…
- Но не исключал! Все очень просто. Помнишь тот день, когда ты застал ее в своей коморке, в канцелярии? Кажется она читала твои записи. Помнишь, или нет? Ты действительно безумец, раз так скрупулезно заносишь на бумагу все, о чем думаешь. Она прочла кое-что, кажется, это звучало так…
- Это все ложь…
- Потрудись послушать свои слова.
Дитрих зажмурился и замотал головой, а Пауль принялся декламировать его слова по памяти:
- «Познать смерть при жизни. Что же стоит между мной и смертью? Но нет, нужна душа, философия требует подношений и жертв – и я не смею противиться, ибо это суть единственный путь познать истину…» Ну разве не слова сумасшедшего! Слушай, слушай дальше! «Он сказал: ядом наполнится река, из которой зачерпнешь ты чашу для своей жертвы». И дальше, наподобие этого… Кто это был «он»? Нужно было хорошо изучить тебя, что, впрочем, учитывая твой нрав, оказалось нетрудно, потом появиться в нужный момент, в последний день перед твоим отъездом… А дилемма родилась сама собой – у тебя почти не было выбора, только два выхода! Но «он» же сказал тебе – принеси жертву! Кто он? Какой-нибудь демон, таинственный голос? Отвечай! Ты сошел с ума. Ты спросишь, зачем мы это сделали, ведь тебе на все нужен ответ, но знай, сейчас все самое явное часто и не имеет определенного мотива.
- Не надо, прошу тебя…
- Я сказал, что настало время мне извиниться… Прости, я не думал, что твой рассудок повредится. Это была всего лишь иллюзия, которую ты так охотно принял за правду. А ты всегда недооценивал женщин…
- Этого не должно было произойти, я не понимаю…