Новая деонтология. Глава 4. Предвосхищающий философа
Ночью, накрывшись с головой одеялом, Дитрих слушал прерывистое убаюкивающее гудение ветра, поднимавшего с земли не растаявший снег. Ему хотелось скрыться в каком-нибудь потаенном уголке от своих же мыслей, твердивших о том, что он не достоин прощения, ибо Элеонора прогнала его. Он мог ждать чего угодно, даже справедливого, по его мнению, наказания – смерти. Мучаясь от безысходности, последовавшей за крахом всех его надежд, Дитрих ощущал каждое движение воздуха, его чувства заметно обострились в результате повышенной возбудимости нервной системы. Прикосновение шерстяного пледа к телу, шорохи за стенами, слабый сквозняк – все это причиняло ему необычайный дискомфорт. Шум собственного дыхания отзывался протяжным несмолкающим эхом в голове Акерманна, и он пробовал полежать какое-то время, не дыша для того лишь, чтобы избавиться от монотонных звуков, изводивших его. Погружаясь в болезненное фантазирование, он представлял что-то фантастичное, неестественное, хватался за голову, чувствуя, будто в его черепной коробке шевелится нечто живое, издавая приглушенный, недифференцированный шорох, и несчастному приходилось замирать в одном положении, дабы не тревожить движением этих существ, катающихся в мозгу подобно крошечным шарикам ртути. Одновременно с этим он ясно видел перед глазами расплывчатые красные пятна на фоне нестерпимого, ослепительного свечения, исходившего от зашторенного окна.
- Я умру, да? – проговорил он обреченным голосом совершенно отчаявшегося человека. – Я хочу жить! Вам этого не понять!
- Да нету в этом ничего страшного – ждать смерти, - ответил Голос.
- Как вы можете спрашивать: «Это для вас печально? Очень печально».
- Может быть, в печали обитает покой? Усугублять свою жизнь страхом смерти – ужасная жестокость по отношению к себе. Это означает, находиться в подчинении у всего лишь инстинкта, одного из многих, которых мы так усердно презираем и оплевываем! А в итоге падаем ниц перед ними – вот в этом суть нашего проигрыша.
- Поистине он правдив, как никогда! – Дитрих с трудом улыбнулся, произнеся последние слова – как неточен он был!
Когда Пауль, узнавший о том бреде, с которым Акерманн приставал к Иветте, силой затолкал его в комнату, он почти не сопротивлялся, осознав, что противиться как всегда бесполезно. Беспрекословно подчиняясь иллюзии и галлюцинаторным видениям, Дитрих отдал себя им во власть и практически потерял волю, способную оказывать противодействие. И вот последний удар пришелся как раз по ней.