Книги по психологии и философии. С. "Апология безумия"
- Я так и думал, но вы не рассчитывайте на мое благоволение к вам, как вам должно быть понятно уже из моей речи… Мой мир слишком одинок, чтобы я мог пытаться надеяться на то, что кто-то искренне, а не только по зову долга, заинтересуется моим положением. Что вы пришли? Еще один ученый-экспериментатор, жаждущий одного – подтвердить на практике истинность своих предположений! Но, согласитесь, эти теории никак не вписываются в то, что вы сейчас видите. - Нет, отнюдь, господин Акерманн, они действительно кое в чем подтверждаются. - В чем же? Они могут подтвердить только свою несостоятельность.
- Я постараюсь вам помочь, - примиряющим тоном проговорил Риммер.
- Нет. Для меня не может существовать покоя – это только иллюзия, которую вы пытаетесь представить мне как реальность. Моя душа навеки проклята, а вы говорите мне о мире и спокойствии. Об этом вы мне говорите? Мне сказали: надейся, но твоя надежда станет твоим иллюзорным утешением. Так кто скажет, что мы не живем прошлым?
- Простите, возможно, вы не так поняли смысл моих слов.
- Как не так? Вы хотя бы, почтеннейший мой, понимаете, что говорите? Да, моя жизнь должна измениться, но изменять ее будете явно не вы!
- Каким образом она должна измениться? – сохраняя спокойствие, спросил Риммер.
- А вот это не ваше дело. У вас профессия такая, да, лезть всюду, даже туда, где в вас не нуждаются?! Изменение! Во всяком случае, я именно так трактовал явившееся мне накануне сновидение, подробности которого я, надо сказать, не помню, но зато я был удивлен четкостью видения и навязчивостью его сути.
- И что натолкнуло вас на эту мысль? – вновь поинтересовался Риммер, подчиняясь велению долга. Дитрих решил сменить гнев на милость.
- Вот только не перебивайте меня, как некогда афиняне Сократа. Расскажу вам без обиняков, так и быть, а вы слушайте молча и внимательно.
- Пусть будет по-вашему.
- Итак… Я видел себя не богословом и даже не философом, а, представьте, почтеннейший господин Риммер, каким-то уж совсем погрязшим в своем Делании герметиком-алхимиком. Я сразу же вспомнил ныне к моей неизгладимой скорби покойного отца Фитцеля, он некогда был моим наставником в «делах духовных», да и не только. Не будучи оригинальным, если оригинальность здесь вообще уместна, я пытался, очевидно, выявить первоматерию для своего магистерия. Не уподобляясь тем ученым, видимо истинным адептам своего дела, находившим решения своих полу научных проблем во снах, я странствовал по средневековым переулкам Италии, будто из простого любопытства, как обыкновенный путешественник, разглядывал чуждые моему германскому восприятию архитектурные ансамбли, знаете ли, я никогда не бывал в Италии; не испытывал надежды найти нужный мне реагент, ибо я не представлял, где нужно искать, а брел по улицам, встречал незнакомых людей, проходивших мимо и не обращавших на меня внимания, слышал чужую речь и впадал в неясную тоску. Какую палитру чувств можно испытать во сне! И как правдиво отличалось это короткое видение от моей памяти! Я смутно понимал свое предназначение к великому Деланию, и ничто во мне не противилось этому чувству. По всей вероятности и без того неразвитая интуиция, что удел женщин, спала во мне так же, как и я сам. Но… дальше я не хотел бы распространяться. Послушайте лучше вот что… Однажды у меня с господином Фитцелем вышел вот какой разговор… Я не смог побороть свое желание и рассказал ему один из моих снов. Прослушав мой рассказ со свойственным ему вниманием, он спросил, не хочу ли я получить толкование своего сна. Полагаю, это был провокационный вопрос, заданный учителем своему ученику, потому что я прекрасно знал, что Фитцель не верит в то, будто сны вообще поддаются толкованию. Я, однако, не успел уловить той интонации, с которой он предложил мне известную услугу, посчитав, тем не менее, что отец Фитцель сказал это в шутку. Тогда я спросил его, верит ли он в то, что сны можно толковать. И он ответил мне, что если назвать сон голосом нашего подсознания, так кажется, он высказался, то глупо предполагать, что этот голос у всех одинаков. Перефразировав известное мнение, он сказал: сколько людей, столько индивидуальностей. Вы меня понимаете?
- Да, господин Акерманн, я слежу за вашей мыслью, - ответил Риммер, оглядывая кабинет, наполовину заваленный книгами, а также прочим бумажным хламом – хозяин на проверку оказался человеком из числа «книжных червей». – Продолжайте, пожалуйста.
- «Психика индивидуальна, - говорил Фитцель, - и ее явления не могут быть доподлинно верно спрогнозированы, а, тем более, истолкованы. Сколько шансов у нас сказать что-то истинное о другом человеке? Даже дело не в том, что мы не можем быть до конца объективными в своих суждениях». Потом он предложил мне подумать, с какими трудностями может столкнуться человек, который попытается понять сон другого. Я был тогда еще очень глуп и необразован, я ответил ему. Я сказал так: «Первому, то есть исследователю, предстояло бы понять сущность формирования этого конкретного сновидения в психике другого. Во-вторых, он же, исследователь, должен рассуждать объективно, но насколько объективен он может быть, если говорит о том, что ему, по сути, доподлинно неизвестно? На мой взгляд, появляется противоречие, которое состоит в том, что при всем своем желании нельзя переступить через собственное субъективное восприятие. Поэтому толкование сна – прерогатива самого человека, ибо даже при взаимодействии с исследователем, оба не могут перейти в некую сферу истинного значения сна, поскольку над каждым из них довлеет собственная субъективность. В силу этой субъективности исследователь в любом случае поймет сон по-своему, что может не совпадать, да и, скорее всего, не совпадет с пониманием его другим человеком». Вот таков был разговор.
Дитрих замолчал, а Риммер понял, что этот человек просто-напросто над ним издевается.
- Не злитесь на меня только, уважаемый господин Риммер, - продолжил Акерманн.
– Если бы вы знали, как мучается дух мой, что я порой говорю совсем не то, что надобно и подобает. Я имею право полагать, что наш разговор подошел к концу?
- Мне не хотелось бы с вами расставаться так скоро. Разговор, собственно, еще не был начат…
- Но это не вам решать, милейший.
- Хорошо, пусть будет так, - согласился без колебаний Риммер, и без того чувствовавший себя весьма неловко в обществе этого человека.
- Благословенна Пресвятая Дева Мария!
- Трижды благословенна, - ответил врач и покинул Дитриха.
Спускаясь вниз по лестнице в гостиную, он думал, что больше ему не о чем говорить с этим господином. Понимая, что обстоятельного разговора не получится, он счел нужным попытаться убедить Рихарда в том, будто психика Акерманна еще нуждается в более подробном ее изучении.