Книги по психологии и философии. С. "Апология безумия"
Глава 2
Лечебница господина Шильдбрауна
Экипаж остановился напротив двухэтажного фахверкового дома, крытого красной черепицей. Из кареты вышел молодой, интеллигентного вида человек, Готвальд Готт, врач из Кельна, прибывший на практику в приют для умалишенных, принадлежавший господину Шильдбрауну. Оглянувшись по сторонам, он развернул бумажку, на которой был записан адрес нужного ему дома. Сориентировавшись, он пошел вниз по улице.
Предместье Эмдена встречало его моросящим дождем и холодным ветром. Готт шел, раздумывая о бренности бытия. Пепел к пеплу, пыль к пыли, тлен к тлену… Он вспомнил о своем отце, умершем двадцать лет назад, когда Готвальд был совсем ребенком. Быстро отбросив эти мысли, он подумал о предстоящей работе.
Довольно быстро найдя нужный дом, он стал подниматься по лестнице. На стук в дверь вышла немолодая женщина в сером платье и черном платке.
- Вы, верно, господин Готт? – спросила она тихим голосом, исполненным лживого христианского смирения.
- Да, это я. Господин Ромм говорил вам обо мне.
- Конечно, я фрау Билль. Добро пожаловать, я ждала вас. Проходите.
Они вошли в просторный холл, щедро украшенный гравюрами неизвестных эскулапу мастеров. Женщина была двоюродной сестрой господина Зигфрида Ромма, студента, «будущего революционера», как он сам о себе отзывался, без пяти минут председателя тайного общества «За веру», питающего привязанность к католицизму и идеям Просвещения.
- Устали с дороги?
- Да, еду из Кельна.
- Мой брат отзывался о вас, используя высокопарные выражения. Если честно, то я вам признаюсь… хотелось поближе познакомиться с вами. Такая интересная личность!.. Такая неординарная…
- Да что вы, уважаемая фрау Билль! Господин Ромм изрядно приукрасил мои достоинства.
- Не тревожьтесь, - заулыбавшись, произнесла женщина, - скоро у нас появится возможность познакомиться поближе.
- Да, вы правы, я намерен снимать комнату на очень длительный срок.
- Я знаю… Идите же сюда. Осторожнее, порог. Готт прошел следом за хозяйкой вглубь коридора, слабо освещенного свечами.
- Вот… Вы можете занять вот эту комнату, - сказала женщина и показала на дверь.
- Благодарю вас. Снимать квартиру Готт действительно намеревался на длительное время, а потому заранее договорился с другом, чтобы ему предоставили не слишком тесную и светлую комнату – на большее помещение он уже не претендовал – Ромм уговорил сестру сдать хотя бы одну комнату молодому врачу.
- Располагайтесь, прошу. Я позову вас, как только обед будет готов.
- Благодарю вас, фрау Билль. Врач остался в одиночестве. Он поставил на пол сумку и подошел к распахнутому окну, чтобы закрыть его – в помещении было весьма холодно. Скромная обстановка выдавала либо сдержанный по отношению к роскоши нрав хозяйки, либо ее бедность. «Неудивительно, что она столь радушна», - подумал Готт, осматривая комнату…
***
- Что мы с вами здесь видим? – обратился с вопросом к студентам важного вида человек – доктор Иоганн Риммер. – Точнее, кого?
Его указка уперлась в решетку, служившую дверью в комнату, больше походившую на одиночную тюремную камеру. Оттуда, из мрака и холода «темницы» на них смотрел прижавшийся к стене мужчина лет тридцати. Одежда его была изорвана. На запястьях виднелись следы кровоподтеков. Впалые глаза на бледном лице не выражали ничего кроме страха. - Человека…
- Кто сказал?.. Подойдите сюда, юноша. Профессор подвел, протиснувшегося между студентами, молодого врача поближе к решетке и, наклонившись к нему, многозначительно подтвердил: - Человека. Точнее, личность. Почему, вы думаете, эта личность оказалась здесь? Я подскажу… Всему виной конфликт…
- С обществом.
- В результате произошла нивелировка и опустошение личности, виной чего является без сомнения плод нашей цивилизации, совокупность плодов. Не будучи только слепым, человек видит этот прогресс и находит в нем разочарование – в политике, в новых противоречиях и новых законах. Прогресс перегнал развитость ума человеческого, и только настойчивая косность могла бы спасти его от безумия. Чем глубже мы проникаем в тайники души, тем отчетливее слышим крик о помощи – единственный крик нашего времени. Чем дальше ступил человек в познании, тем сильнее будет боль от восприятия контраста между старым и новым. А теперь представьте, что остается такому человеку, когда он вдруг понимает, что его стремления имеют целью ошибочные идеалы. Что останется нашему несчастному, - Риммер вновь ткнул указкой в сторону решеток, - когда он осознает – вся его жизнь, все стремление – шелуха, под которой скрывается настоящая истина. Ему сказали, что он живет в естественном и разумном обществе, а это общество обмануло его, ибо само суть общество раздавливающего эгоизма, грязной морали и бездуховности. Меркантильность и рационализм претендовали на титул предвозвестников и глашатаев свободы. Но свобода не наступила. Вместо нее он получил буржуйскую грязь, предвзятость, войны и революции, кровь и споры. Вместо естественного прогресса он получил едва ли не деспотичное правление, а также разочарование настоящим. И я скажу вам, что такого рода отчаяние должно принять общечеловеческий характер. Его разочарование – это разочарование действительностью. А теперь представьте такое… Сам этот человек – личность необычайно противоречивая, со своим сложным внутренним миром… Ко всему этому присовокупляется противоречие внешнее. И…
- Противоречие с Богом. Доктор обернулся и испытующе глянул на Готта. Тот стоял, погруженный в задумчивость и смотрел в пол.
- Грех – корень всякой болезни! – ответил на замечание Риммер.
– В результате мы видим, что психическое заболевание родилось из противоречия личности с обществом, из противоречия личности с Богом, последнее привело к потере свободы. Заключенность в уды болезни. Но… Об этом вам, без сомнения, лучше расскажет господин Шильдбраун. – уловив на себе вопросительные взгляды, доктор добавил: - Доктор Шильдбраун, содержащий это заведение. Ну, хорошо, хорошо… Его богословское образование поможет вам понять взаимоотношение болезни и прегрешения, как следствия и причины. А вот и он…
Вдоль коридора по направлению к студентам шел седоволосый профессор с бородкой и в круглых очках на золотой цепочке. Он предосудительным взглядом обозрел молодых учеников господина Риммера, поприветствовал коллегу и произнес:
- Прошу вас, коллеги, не задерживайтесь долго на одном больном.
- Конечно, я все понял, - поспешил исправиться Иоганн.
– Господин Шильдбраун, позвольте представить вам господина Готта. Это наш новоиспеченный врач. Как обещали, прислали к нам из Кельна на практику.
- Отлично, вам здесь будет весьма комфортно… работать, - вдруг разулыбавшись проговорил «начальник богадельни».
- Готвальд Готт всегда к вашим услугам, - ответил, немного смутившись, молодой врач.
- Да, сейчас мы только что говорили о причинах возникновения психических расстройств.
- Хорошо. Вас удивляют речи господина Риммера? – шутливо спросил Шильдбраун.
- Нет, нет, совсем даже не удивляют. Все семеро студентов в такт покачали головами.
- Ну что ж, продолжайте, не стану вам мешать… Да, кстати, господин Риммер, у входа вас ожидает некий господин… Он представился господином Штернхагеном. Риммер приподнял белый парик, вытирая пот со лба.
- Да никак у вас горячка, - заметил Шильдбраун.
– Дайте-ка руку, драгоценнейший… Хм… Вам определенно следует отдохнуть.
- Да, именно так я и поступлю. Вы же понимаете, какой нынче график, - с покорным видом ответил Иоганн, отлично знавший вздорный характер своего упрямого учителя.
Вместе они работали вот уже около десяти лет, но не переставали сыпать друг на друга поучениями. Не изучить подробнейше пафосный нрав господина Шильдбрауна за такое время было невозможно. К тому же способный ученик некогда сам пытался отыскать в крутом нраве наставника «признаки» ненормальности и положил на это занятие много времени, потворствуя собственным амбициям, которыми владело его врачебное сознание.
- Все, удаляюсь, - подытожил Шильдбраун.
– Заканчивайте лекцию и отправляйтесь домой. Риммер кивнул в знак согласия и, как только седоволосый врач скрылся за поворотом коридора, поднял свою указку и направил ее на человека в камере.
- Я склонен полагать, что только уединение, жизнь вдали от многолюдных городов, с их цивилизацией, возвращение к аутентичным сельским пейзажам, к самой жизни, наконец, способно подать надежду разрушенной психике. К тому же следует быть вдали от искушений. Ну, это опять-таки область господина Шильдбрауна. На следующей неделе он будет читать вам лекцию.
- Смею заметить, насколько мне известно, сверхсильные воздействия – тоже его компетенция, - произнес один из студентов.
- Да, - ответил Риммер на его слова, а тот подумал про себя: «Этакий богомольный палач».
- И что же, - тут же подхватил уместное замечание Готвальд, - богослов и… прямо-таки средневековый инквизитор.
- А вы думаете, что божественное милосердие и мучение несовместимы? Почитайте мораль Закона Господа нашего. Ведь и Он наказуя врачует.
- Позвольте проявить дерзость и возразить вам… Господин Шильдбраун – не Бог, чтобы предвидеть все заранее.
- О чем вы? - О следствиях, порой весьма печальных… Уверяю вас, в нашей alma mater, откуда меня рекомендовали вам, мы не раз вели научные дискуссии, целью которых было доказать жизнеспособность нового метода терапии, который должен категорически отказаться от физических испытаний, граничащих с настоящим произволом…
- Вы там пытаетесь обогнать время, смотрю… Но, со своей стороны уверяю вас, что, если бы то, о чем вы говорите, было возможно, десятки школ, берущих не только новаторство на вооружение, уже изучили бы этот шанс. Не только в теории, как ваши профессора, но и на практике.
- Это абсолютно новый метод, никогда ранее не применявшийся… Риммер не дал ему договорить:
- Мне приятна ваша осведомленность, но я не стану продолжать сей спор, ибо в противном случае почувствую себя рыбой, выброшенной на берег.
- Как знаете.
- С такими возражениями я предлагаю обратиться к господину Шильдбрауну. Или… или побольше почитать книжек… не о французской манере идеализировать прогресс, а о последних взглядах на медицинскую науку. На психиатрию в часности. Готт был уязвлен, но решил последовать совету лектора. «С чего это он заговорил о французской моде?» - подумал он.