Книги по психологии и философии. С. "Апология безумия"
- Мне отвратительно слышать из уст наших друзей, что эта библейская критика роняет в сердца, не окрепшие в вере, сомнение. У этих людей появляется искушение «разоблачить» Библию, отторгнуть ее боговдохновенность. Я не допущу этого, черт побери! Проповедники критики согласны поступиться настоящим спасением человеческой души, пусть одной души из сотни, чем отказаться от того, чтобы приплюсовать еще крупицу к «истинному и более полному пониманию Священного Писания», как они любят выражаться. Эта научная зараза заявляет на свое право существования в обществе с более устоявшимися личностными установками касательно веры. Но не в том обществе, где многие вообще ничего не слышали о католичестве. Бездуховность целенаправленно ищет прорехи в учении критиков, направляя их в известное русло, девиз которого: «Библейские истины опровергнуты археологией? Выбросим же Библию!» Разве каждый неотесанный верующий поймет, что Священное Писание толкуется на различных уровнях, которые не пересекаются, и что основная цель Библии – донести Божественное учение, а не пересказать историю с достоверностью летописных источников!
- Да, это возмутительно.
- Вы знаете, - решил перевести разговор на другую тему Готвальд, - что не всегда амбиции берут верх.
- О чем вы?
- Однажды я стал свидетелем весьма странных событий. Вечером того дня, возвратившись домой я почувствовал, что мне нестерпимо хочется вернуться к одному господину, назовем его господин Некто, и поведать ему будоражащую мой ум историю, ибо мое молчание могло погубить его судьбу, но одолевшее меня почти смертное безразличие диктовало обратное. Я остался дома. В итоге из-за моей лености один человек был взят под стражу.
- Зачем вы мне это говорите?
- Ваши амбиции рискуют остаться на деле пустым местом. Только не обижайтесь на меня.
- Нет, что вы, как я могу обижаться? Уловив состояние отчужденности, которое видимо все более овладевало рассудком собеседницы, Готфрид понял, что пришло время ретироваться.
- Позвольте покинуть вас, - мягко произнес он, зная, что не получит возражения.
- Конечно. Мне было приятно разговаривать с вами.
- Теперь мы будем видеться часто, и я еще успею вам надоесть, - шутливо произнес Готт и оставил Элеонору.
Она никак не могла понять, что это за человек. Впечатление он произвел на нее неплохое, но внутренний голос женщины говорил, что ему можно доверять, не задумываясь.
Остаток вечера Эль провела в разговоре с господином Роммом, которому удалось-таки уделить каплю внимания своей гостье, с которой он не виделся несколько месяцев. Он мало что рассказывал о намечающейся революции, и темы беседы все более и более переходили в область, касающуюся общей политической ситуации в мире. Ромм говорил красиво и пространно, не путаясь в жизненных мелочах, ибо сам воспринимал жизнь как совокупность бесчисленного множества мелких проблем; и если проблему невозможно было решить, он просто старался разделить ее на части и разобраться с каждой по отдельности. Он был недурным рассказчиком, что весьма радовало его собеседников; не стала исключением и Элеонора, которая буквально заслушалась его в меру патетичными речами.
Покидая его дом, она бросила взор на господина Готта. На мгновение их взгляды пересеклись.
- О дне нового собрания я вам лично сообщу, - заметил Ромм, подавая женщине пальто.
- Я благодарю вас, - ответила Эль. По дороге домой она размышляла над словами, сказанными ее новым неожиданным другом Готвальдом, и не могла понять, почему он заговорил о пустых амбициях. Хотя действительно, пусть не станет самоцелью удовлетворение ораторских способностей. Сама Элеонора не находила себя человеком амбициозным, но Готт очень верно понял ее натуру, так, что в последствии ей казалось, будто она знает этого человека всю свою жизнь.