Психотические нарушения. Символизация и психоз
Это сновидение, насыщенное сгущениями, свидетельствовало о способности инсценировать инверсированного Эдипа, проецируя на своего аналитика женскую позицию, постоянно воспроизводя свой собственный страх перед пожирающим «цветком-женщиной-вагиной». Тема цветов, изображающая женский пол, явилась возможностью подумать вместе с ним о страхе прикосновения к женщине-цветку и о страхе быть вдохнутым ею, а также о потребности держать эти цветы на дистанции, ограничиваясь тем, что чувствуешь их запах. В трансферентном сновидении благоухающие цветы были, конечно же, такими, к которым можно было прикасаться, но в то же время грозили повлечь за собой исчезновение другого или самого субъекта.
Тем не менее на одном из недавних сеансов господин А. смог лучше понять происхождение своего отвержения женского тела с помощью негативного воспоминания о кормлении грудью («Молоко сделало меня больным») и тем самым стать более доступным к связи с объектом, который больше уже не являлся мгновенным выключателем нарциссизма. Запах цветов, их «благоухание-прогорклость» («fragrance») может, по словам пациента, опьянять и «сбивать с толку»; но на сей раз для него становится возможным вспомнить «запах мускуса» и «вагинальных секреций» без отвращения. Теперь цветы могут напоминать образ женщины, который не становится источником страха и деструктивности. В конце этого сеанса г-н А. делает вывод, обращаясь к трем женщинам-коллегам, которые исполняют роль цветов: «Их нюхаешь, на них смотришь... можно даже прикоснуться»,— и это свидетельствует о значимом изменении в его психической экономике. Он может трогать, ничего не «разрушая», так же, как и сам он был «затронут» трансферентным опытом психодрамы, не будучи «переполненным» присутствием вторгающегося и угрожающего объекта.
Можно полагать, что субъективное вновь-присвоение своего тела и своих ощущений позволит ему освободить место для желания рисовать, равно как и для желания любить женщину без того, чтобы быть поглощенным невыразимым страхом. Взгляд художника таков, что он может заглянуть по ту сторону оппозиции ослепление/темнота и таким образом, что видение цветов будет соответствовать всей гамме ощущений — обонятельных, вкусовых, тактильных, слуховых и зрительных — в синергии того, что Бион (Bion, 1962) назвал «консенсуальностью груди». Таким образом, интеграция сенсорного Я может обогатить работу видения, придать ей глубину, а также способствовать проработке примитивных невербальных страхов и их перевод в страх кастрации.
Заключение
Психическая креативность г-на А. полностью эквивалентна психическому рождению, в котором визуальное перестает быть устрашающим в связи с согласованным объединением ощущений и возникновением аутоэротизма, включающего объект и представления о нем.
В своем размышлении о Колетт Юлия Кристева (Kristeva, 2002) отмечает роль этого «соединения чувств» в восприятии мира: «Каждый цветок — это букет всех ощущений, кинестезии: увиденный, услышанный, вдохнутый, съеденный, обласканный, он призывает все чувства к объединению, к общению и к заражению друг другом при приближении к нему: "Глядя на тюльпан, я не только задействую все чувства, я делаю больше: я слышу, как распускается радужная оболочка глаза. И все ощущения скрепляются, чтобы заострить взгляд на тайне цветочного ритма"» (р. 282). Бодлер также указывал на значимость для символизации этих «соответствий» между ощущениями, этих «дебрей символов», где «запахи, краски и звуки вторят друг другу».
Таким образом, терапевтическая стратегия и тактика интерпретаций при подходе к психотическим пациентам имеет целью благоприятствовать развитию функций символизации у тех пациентов, которые потеряли возможность отличать символ от символизированного объекта, настоящее от прошлого, отцовский образ от материнского. При психотическом страхе, отсылающем субъекта к непредставимому конфликту быть одновременно пожирающим субъектом и пожираемым объектом, предлагается такой внешний и внутренний кадр, который мог бы способствовать интроекции интерпретации. В психоаналитической психодраме роль ведущего игры в своей посреднической функции третьего как раз и позволяет выйти из этих страхов недифференцированности и обрести способность к игре с представлениями, образами и словами, что, по мнению Винникотта, и является основой процессов символизации.
Ален Жибо