Современный психоанализ. Торможение, симптом и страх: сорок лет спустя
В результате этого становится более глубоким понимание проблемы диагностики невроза и мы получаем в наше распоряжение недостающие звенья между первым и последним факторами.
Тем не менее, даже при добавлении этих звеньев в цепи генезиса невроза его специфические черты по-прежнему ускользают от нашего внимания. Невроз представляет собой автоматизацию реакций страха; что же, в конце концов, влияет на то, что одни люди становятся жертвами этой автоматизации и наиболее важные аспекты их личности сохраняют детский характер, а остальное человечество избегает подобной опасности и не испытывает связанных с ней трудностей в практической жизни? Что является специфической причиной развития невроза?
Существует две концепции, представляющие собой попытки ответа на этот вопрос. В одной из них — в концепции Адлера — причиной невроза считается неполноценность органа; эта теория слишком проста для того, чтобы правильно охарактеризовать это явление. Вторая концепция — концепция Ранка, в которой отвергается весь предшествующий опыт, повисает в воздухе. Следовательно, способы решения этой проблемы в психоанализе отсутствуют. Фрейд привлекает внимание к трем факторам, которые особенно опасны для психики человека и которые несут в себе потенциальные возможности расстройства: первый из них биологический, второй — филогенетический, а последний — чисто психологический. Мы еще не знаем, в чем заключается специфический характер неврозов; мы знаем лишь, где его можно найти. Первый фактор имеет свои корни в длительной беспомощности и зависимости ребенка; отсюда возникает вечная потребность человека в любви. К этому имеет отношение удивительный факт существования двоякого «давления» со стороны его развивающейся сексуальности: оно дважды вызывает насильственное изменение направления развития человека и, таким образом, заключает в себе возможность несчастья. Истоки чисто психологического аспекта предрасположенности человека к неврозам следует искать в дифференциации его психического аппарата, в создании образований, которые предъявляют требования к внешнему миру, в результате чего внешнее поле битвы не выходит за пределы человеческой психики. Каждый из этих факторов представляет собой исключительную трудность для человека и тем самым способствует появлению очага, в котором следует искать характерные причины невротической реакции.
После обсуждения проблемы страха и применения достигнутых результатов для определения вида невроза Фрейд переходит к рассмотрению сопротивлений в свете нового исследования и их связи с образованиями в психике. Он различает пять видов сопротивления. Два из них направлены против того, чтобы бессознательное стало сознательным (сопротивление вытеснению и сопротивление переносу), и их источником является Эго. С Эго также связано сопротивление, действующее в качестве сопротивления выздоровлению, истоки которого следует искать во вторичных выгодах от заболевания. Сопротивление-потребность в наказании, которое также препятствует выздоровлению, исходит от Супер-Эго; наконец, сопротивление в виде навязчивого повторения следует рассматривать как сопротивление Ид. Два последних вида сопротивления были открыты позже других; наше знание о них внесло наиболее существенный вклад в психоаналитическую теорию.
Рецензенту еще не совсем ясно, как связаны между собой сопротивление переносу, которое исходит от Эго, и сопротивление в виде навязчивого повторения, которое исходит от Ид; они оба приводят к повторению вместо воспоминания. Различие между ними, возможно, следует искать в смещении акцента: сопротивление переносу приводит к повторению для того, чтобы не вспоминать (главная мысль при этом — «я не вспомню»), а сопротивление в виде навязчивого повторения отвергает воспоминание, чтобы оно могло повториться впоследствии (акцент в этом случае — «я повторю»).
Если мы теперь рассмотрим сделанные Фрейдом корректировки аналитических понятий страха и сопротивления, то мы обратим внимание на то, что в обоих случаях они имеют разное направление. Предыдущие представления о страхе, согласно которым Эго считалось лишь его объектом, нужно исправить в том смысле, что на самом деле Эго принадлежит в нем ведущая роль. Что же касается сопротивлений, то здесь, наоборот, в отличие от ранних теорий следует перестать считать Эго их единственной причиной. Рассмотрение обоих понятий прежде всего свидетельствует об усложнении аналитической теории; в то же время не может быть никакого сомнения в том, что именно они являются необходимым дополнением к выводам, к которым пришел Фрейд в работе «Я и Оно» при описании дифференциации психического аппарата.
Затем идет продолжительное описание функций Эго и функций Ид: с одной стороны, спуск в Ид посредством автоматизации, с другой стороны, подъем к областям, управляемым Эго, посредством игры. Навязчивое повторение может служить целям Эго: «Я, пассивно переживавшее травму, теперь активно воспроизводит ее в измененном виде в надежде на то, что сможет независимо идти своим курсом. Мы знаем, что ребенок ведет себя подобным образом по отношению ко всем своим болезненным впечатлениям, воспроизводя их в игре; сменяя пассивность на активность, он стремится психически овладеть впечатлениями своего бытия». Эта работа переполнена новыми проблемами и способами их решения; в цитируемых строках мы находим ключ к ответу на вопрос, как протекает процесс, противоположный автоматизации, — проникновение психических явлений в Эго с освобождением их от принуждения.
Таким образом, Фрейд в своей работе открыл новые пути для движения вперед во всех направлениях. В связи с этим возникают три вопроса, имеющие огромную важность для проблем, с которыми сталкивается психоанализ. Первый из них касается дифференциации психических образований в соответствии с их ролью в конкретных психических явлениях, второй — характера Эго, которое, по-видимому, обладает способностью в небольшом объеме заранее подготовиться к будущему, в результате чего весь ход событий изменяется под влиянием включившегося в работу механизма принципа удовольствия. Здесь мы находим подход к объяснению причин значимости действий Эго. Третья проблема представляет собой новую формулировку на расширенной основе проблемы специфической этиологии отдельных неврозов; при этом к старой концепции фиксации либидо добавляется новая концепция опасности, ее разнообразного содержания и различных форм реакции на него.
Все, кто хорошо знают психоанализ и живут в его духовной атмосфере, осознают, что сущность этой области знания следует искать не в объемном труде, посвященном теории, начиная с определенного этапа ее развития, а в методе и развитии этой науки. Характерной чертой этого развития является постоянное освобождение наших знаний о психике от субъективных особенностей и недостатков. Поэтому психоанализ соответствует основной линии развития научной мысли в целом и преодолевает ее основную антиномию (которая заключается в том, что взаимодействие научной мысли со своим субъектом является частью этого субъекта, и поэтому исследование психического само носит психический характер) посредством бесконечного числа конвергентных процессов. В этом процессе и подчинении его законам заключается сущность психоанализа, как, впрочем, и любой другой науки. Эволюционный характер развития психоанализа еще раз напомнил о себе рецензенту при изучении им работы «Торможение, симптом и страх».