Современный психоанализ. Интроспекция, эмпатия и психоанализ.
СЕКСУАЛЬНОСТЬ, АГРЕССИЯ, ВЛЕЧЕНИЯ
Психоаналитическое понятие сексуальности в настоящее время сильно запутано и носит спорный характер. В сексуальном качестве опыта не определены, как следует, содержание опыта и телесная область его сосредоточения (эрогенные зоны). Рассматривание подростком медицинских рисунков может быть сексуальным опытом; для студента-медика это не является сексуальным опытом. Мы также не можем дать психологическое понятие сексуальности на основе специфических биохимических веществ (например гормонов). Если бы биохимик мог показать, что избыточная выработка каких-то половых гормонов способствует росту неких злокачественных опухолей, из этого еще нельзя было бы сделать вывод о том, что эти опухоли являются результатом предсоз-нательных или бессознательных сексуальных желаний больного. Психолог, однако, может сделать на основании подобных биохимических фактов определенные выводы. Если, например, окажется, что гормоны, обычно вырабатываемые во время беременности, влияют и на этиологию рака, то в ходе нашего психоаналитического исследования мы можем обратиться к больной в предраковом состоянии с вопросом, не было ли у нее в жизни нереализованных стремлений забеременеть. Решающим психологическим доказательством фактического существования подобного должно быть интроспективное и эмпатическое открытие подобных стремлений. Сходные рассуждения применимы mutatis mutandi и к выводам, которые может сделать биохимик на основании глубинной психологии.
Аналитики не уделяли достаточного внимания тому факту, что сексуальное качество опыта — это качество, которое нельзя определить подробно. Они, правда, понимают, что под словом «сексуальный» мы имеем в виду нечто большее, чем генитальная сексуальность, а в прегенитальный сексуальный опыт входят сексуальные мыслительные процессы, сексуальная локомоция и т.п. Тем не менее необходимо вспомнить, как Фрейд наполовину в шутку наполовину всерьез приравнивал сексуальное и неприличное (Freud 1916/1917) или в том же духе говорил, что «в целом мы, по-видимому, знаем о том, что люди подразумевают под "сексуальным"» (там же). В прегенитальном сексуальном опыте ребенка и сексуальном опыте взрослого (при стимулировании, перверсиях или половом акте) имеется, таким образом, неопределимое в точности качество, которое мы считаем сексуальным на основании непосредственного опыта или в результате продолжительной и активной интроспекции и снятия ее внутренних препятствий (анализ сопротивлений).
Поэтому мы можем сказать, что для младенца и ребенка множество переживаний имеет то же качество, что и переживания сексуальной жизни для взрослого: наша сексуальная жизнь оставляет внутри нас остатки опыта, которым мы в большей степени обладали на ранней стадии нашего психического развития. По Фрейду, этот термин был выбран a potiori (Freud 1921), из обозначений наиболее известных нам переживаний, так как он, бесспорно, дает нам представление об истинной сути явления. Можно было бы меньше настаивать на термине «сексуальный», если бы он обладал лишь биологическим значением. Нежелание Фрейда отказаться от этого термина, было единственным способом сохранить его психологическое значение. Такие термины, как «жизненная сила», «психическая энергия», не соответствовали правильному пониманию отвергаемого первоначального опыта.
Точно так же мы значительно проясним для себя ситуацию, если допустим, что психоаналитический термин «влечение» возникает на основе интроспективного исследования внутреннего опыта. Переживания могут иметь качество влечения (желания или стремления) разной степени. Следовательно, влечение — это лишь абстракция из многочисленных внутренних переживаний; оно обозначает психологическое качество, которое невозможно детально анализировать при помощи интроспекции и которое представляет собой наиболее типичный признак сексуальных и агрессивных стремлений.
К теории интроспективной психологии относится и гипотеза Фрейда о первичном нарциссизме и первичном мазохизме. Он наблюдал клинические факты нарциссизма и мазохизма и на их основе высказал предположение, что они являются возрождением ранней (теоретической) формы сексуального и (потенциально) агрессивного опыта, к которой вернулись более поздние формы (клинический нарциссизм, клинический мазохизм) в ответ на стрессы, источником которых стала среда. Признание существования влечений к жизни и к смерти, наряду с теорией первичного нарциссизма и первичного мазохизма, приводит к появлению совершенно нового типа теории. Понятия эроса и тана-тоса относятся не к психологической теории, основанной на наблюдении при помощи интроспекции и эмпатии, а к биологической теории, которая должна основываться на других методах наблюдения. Биолог имеет право отбирать для себя любую полезную информацию из области психологии, но его теории должны основываться на биологических наблюдениях и биологических данных (Hartmann et al. 1949). С другой стороны, применение методов интроспективной психологии в отношении всех живых существ, например в некоторых видах телеологической биологии ', уже не имеет отношения к науке. Поэтому, восхищаясь смелостью биологических рассуждений Фрейда, мы тем не менее должны признать, что понятия «эрос» и «танатос» лежат за пределами психоаналитической психологии.
Фрейд неохотно использовал даже безупречные биологические рассуждения, когда он не мог подкрепить их открытиями, полученными при помощи психоаналитического интроспективного наблюдения. Пример подобного эмпиризма содержится в его статьях о женской сексуальности. Многие восприняли сделанный им акцент на важности фаллических стремлений в развитии женской сексуальности как проявление его антиженских взглядов. Биологическая истина, состоящая в том, что женщины обладают первичными женскими тенденциями и что женственность нельзя объяснить как отступление от несостоявшейся мужественности, не подлежит сомнению. Представляется маловероятным, чтобы позиция Фрейда сформировалась на основе некоего слепого пятна, ограничившего возможности его наблюдений. Его отказ изменить свои взгляды на женскую сексуальность скорее всего объясняется тем, что он уделял основное внимание клиническим фактам, поскольку наблюдал их в ходе психоаналитического исследования, и поэтому отказывался принять биологическое рассуждение как психологический факт. За женскими мнениями и чувствами своих пациенток он обычно видел борьбу с фаллическими стремлениями и, соглашаясь с существованием диалогической бисексуальности, он отвергал всякие утверждения о психологической фазе женственности из-за отсутствия ее психологических доказательств.
Позиция Фрейда в отношении развития женской сексуальности — это один из многих примеров его стойкой приверженности интроспективному и эмпатическому методам наблюдения. Важно, однако, отметить, что, несмотря на свою неизменную верность психоаналитическим наблюдениям, Фрейд предпочитал уклоняться от четкого выражения некоторых своих понятий, размещая их между биологией и психологией. Эта граница исчезает, когда дело касается практики: под этим углом зрения едва ли стоит рассматривать динамическую концепцию с ее гормональным или биохимическим пониманием влечения (то есть с его биологическим пониманием с практической точки зрения); ближе к истине была структурная концепция с анатомическим пониманием Сверх-Я.