Современный психоанализ. Психоанализ и исследовательская психотерапия
В статье Гловера «Терапевтические последствия неточной интерпретации» (Glover 1931) очень хорошо показано, как далеко может и должна заходить подобная предосторожность. Гловер задается вопросом, не следует ли нам по мере прогресса аналитического понимания определить, в какой степени наши прежние терапевтические результаты были достигнуты за счет неосознанного переноса, и приходит к выводу, что существует реальная возможность получения результатов подобным образом.
Тем не менее, и здесь очень легко обнаруживаются крайности. Перенос не является неприкосновенным и его невозможно полностью разрешить, ибо существует множество промежуточных состояний. Позиция «все или ничего» была бы возможна лишь в том случае, если бы мы рассматривали психическую структуру без учета перехода ее кинетической энергии в статическую, перехода функций в структуры, — точки зрения, без которой, согласно Рапапорту (Rapaport 1953), невозможно понять, почему люди не превращаются в устремляющийся к небу дым.
Это приводит меня к третьему пункту моих рассуждений. Я думаю, что до сих пор в психоаналитической теории уделялось недостаточное внимание позитивным аспектам адаптации, понимание которых дало бы нам возможность лучше описать механизмы психотерапии и нормального функционирования. На теоретическом уровне этой проблемой больше всех занимался Гартманн (Hartmann 1939). Я полагаю, что подобная недооценка в некотором смысле представляет собой также реакцию на громогласные претензии тех, кто меряет терапевтические результаты меркой симптомов и приспособления, по-прежнему не принимая в расчет, «какой ценой для Эго». Особенно это характерно для нашего времени, когда объектом внимания стал социальный конформизм, из-за чего некоторые авторы говорят о психоанализе как о последнем оплоте индивидуализма.
В данном случае я также выступаю на стороне тех, кто борется против того, чтобы психоанализ не попал под влияние оппортунистического, антиинтеллектуального и реакционного направления, но в то же время я чувствую, что эта борьба задерживает проникновение в нашу теорию и практику таких открытий, как открытие Эриксоном роли целостности Эго при адаптации (Erikson 1950). Я думаю, что можно будет сохранить наше внимание к структурным и интрапси-хическим изменениям и одновременно углубить наши представления о позитивных аспектах адаптации, системы ценностей, социальной роли, а также об их значении с точки зрения смещений в защитных техниках. Я думаю, есть определенная доля истины в мнении о том, что в психоанализе слишком много внимания уделяется интрапсихическим структурам и мало внимания обращается на приспособление к реальности и социальную роль и что он больше занимается патологией, а не механизмами эффективного функционирования.
Четвертое. Я думаю, что развитие Эго-психологии вызовет пересмотр наших взглядов на взаимоотношения между Ид и Эго и на образование симптомов. Техническое значение Эго-психологии для психоанализа (не говоря уже о психотерапии) изучено сравнительно слабо. Одной из наиболее важных проблем, нуждающихся в дальнейших исследованиях, является недостаточная соотнесенность структуры Эго с конкретным симптомом — существование одинаковых симптоматических описаний при различной структуре Эго. Раньше конфликт между Эго и Ид рассматривали в тесной связи с функциями Эго; в частности, этот конфликт считался повторно активизирующимся и поэтому функционирование Эго в определенной степени считалось непосредственным результатом взаимодействия либидинозной и агрессивной энергий с механизмами защиты. Подобная точка зрения наводит на мысль о том, что в психической структуре более важную роль играет иерархическая организация, а исход борьбы между Эго и Ид выражается в ней в структурированных, относительно прочных и автономных организациях Эго, работающих с энергией, относительно нейтрализованной по сравнению со своим первоначальным либидинозным или агрессивным состоянием.
Гартманн особо подчеркивает, что аналитическая теория расширяется за счет внутрисистемных, а также межсистемных точек зрения. Отсюда следует, что в поле зрения нашей терапевтической теории следует включить внутренние механизмы Эго, исследования взаимоотношения организаций в рамках системы Эго (например, характера проникновения функций Эго в бесконфликтную сферу и их выхода из нее). Я считаю, что подобное исследование даст нам возможность описать в более подробных и позитивных терминах создаваемые психотерапией (а в данном случае также и психоанализом) изменения в структуре Эго.
Мне бы не хотелось, чтобы меня неправильно поняли. Я не говорю здесь о том, что психотерапия обладает теми же возможностями, что и психоанализ — я считаю, что описание результатов интенсивной психотерапии невозможно свести не только к изменениям защитных механизмов, но и к другим аспектам изменений внутри Эго. Речь идет здесь о проблеме производных конфликта. Об их участи в психотерапии пишут Гительсон (Gitelson 1951) и Райдер (Reider 1952). Гительсон подчеркивает, что они частично решены, а Райдер — что они частично не разрешены.
Дело в том, что в данном случае существует основной конфликт, и без его разрешения невозможно разрешить производный конфликт. Может быть это и так, но мне все же хотелось бы оставить открытой проблему, заключающуюся в том, что, несмотря на нерешенность основного конфликта, который при определенном давлении может вновь реактивировать производные конфликты, эти конфликты сохраняют определенную автономию и существуют в той форме, которая даже способствует их решению при помощи психотерапевтических техник в более интенсивной и менее директивной форме, чем я описал. Это может привести к количественным сдвигам, которые не так уж сильно отличаются от тех, которые происходят при психоанализе. Здесь мы возвращаемся к нашему предыдущему обсуждению внимания Фрейда к количественным факторам в терапии. Рапапорт (Rapaport 1953) полагает, что на изменения представлений Фрейда о силе Эго повлиял вопрос о взаимоотношениях между Эго и Ид и структурализации с сопутствующей ей полуавтономией. Сначала Эго сравнивали с всадником, которого конь (Ид) вынуждает менять направление своего движения; однако его можно также считать сильной, полноправной структурой, которая самостоятельно распоряжается своей нейтрализованной энергией.
Дополнительные сведения по этой проблеме мы можем получить в результате пересмотра судьбы вытесненного в Ид. В этой связи мне хотелось бы сослаться на важное примечание Фрейда (Freud 1926) в его работе «Торможение, симптом и страх» (с. 83), к которому он практически не возвращался в дальнейшем. Фрейд задает вопрос, сохраняет ли вытесненный импульс свою активность в бессознательном, и утверждает, что существование производных не доказывает этого. Он указывает на две возможности: «С одной стороны, старое желание действует теперь только через своих потомков, которым оно передало всю энергию своего катексиса; с другой стороны, существует возможность, что само желание сохраняет активность», и не делает при этом никаких окончательных выводов.
Я не могу продолжить здесь дальше обсуждение проблемы возможных результатов интенсивной психотерапии в Эго, в отношении которого невозможно применить аналитическую технику. Я думаю, что эту проблему целесообразнее обсудить с точки зрения патологии этого Эго, а не с точки зрения недостатков психотерапевтической техники. Как нам известно, подобные терапевтические методы могут не носить директивного характера, могут быть интенсивными и в основном работать с переносом.
В заключение мне хотелось бы привлечь внимание к нескольким достойным сожаления мнениям, получившим распространение в психоаналитической мысли. Уже обсуждалась предпринятая Александером попытка обобщения некоторых видов психотерапии, повлекшая за собой отрицание основных качеств психоаналитической техники. Тем не менее в области интенсивной психотерапии существует еще одно подобное направление, занимающееся деформированными структурами Эго, необоснованно распространившее технические модификации, необходимые в этой области, на психоаналитическое лечение неврозов. Ярким примером такого подхода служит последняя книга Фромм-Райхманн (Fromm-Reichmann 1950) по интенсивной терапии. Я не могу здесь обсуждать эту книгу подробно, но мне хотелось бы привести из нее один пример. Правильно упомянув о том, что в случае серьезных нарушений Эго следует по возможности избегать регрессии, она предостерегает против применения свободного ассоциирования, лежачего положения пациента и других сходных мер. В дальнейшем, однако, она говорит о том, что подобные меры вообще не нужны в психоанализе и они являются лишь пустой тратой времени. Я думаю, что это может означать лишь то, что она не видит необходимости регрессии в аналитической ситуации при работе со сравнительно сильным Эго.
Еще одно заблуждение, на которое мне хотелось бы обратить внимание, - это слишком быстрая готовность к выводу о том, что для такого-то случая неприменима немодифицированная техника. Несомненно, при отсутствии опыта лучше перестраховаться на этот счет, однако с течением времени наши знания совершенствуются. Подготовка к аналитической практике в большинстве психоаналитических школ совершенствуется или, по крайней мере, увеличивается ее продолжительность, и мы надеемся, что это будет способствовать изменениям к лучшему. Темп терапии во многих случаях следует уменьшить, но это может оказаться более желательным, чем изменения в технике. Я напомню вам об упомянутой выше трудности ликвидации последствий активности. Мне кажется, что еще слишком рано делать окончательные выводы о возможностях применения немодифицированной аналитической техники (особенно в так называемых пограничных случаях и при тяжелых расстройствах характера).
Я бы не хотел, чтобы мои соображения по поводу достигаемых в.психотерапии результатов были неправильно истолкованы в пользу регрессивного подхода, суть которого состоит в том, что наиболее желательным в психологической терапии является приспособление людей друг к другу и социальная адаптация, а не изменение Эго. Поэтому я хотел бы вновь подчеркнуть: я вовсе не считаю, что психотерапия может сделать то же самое, что и психоанализ. Я считаю, что важнейшая цель психоанализа — это интрапсихическое изменение с изменением Эго, которое, по словам Фрейда «сохранится независимо от судьбы переноса».
Если я выражался не столь ясным и понятным образом или меня не так поняли, то впоследствии, наверное, скажут, что я сначала показал, что психотерапия, скорее всего, не сможет сделать то же самое, что и психоанализ, а затем показал, что фактически она может сделать то же, что и он. На самом деле я пытался показать, что техники и результаты в психоанализе и в интенсивной психотерапии, в которой отсутствует принуждение, не являются, как раньше считалось, диаметрально противоположными друг другу. Правильному пониманию этого факта будет способствовать более позитивное и подробное описание изменений в психоанализе и психотерапии, которое поможет объяснить новые формулировки в Эго-психологии и в которое войдут описания внутрисистемных изменений и адаптивных техник.
Мертон М. Гилл, психоаналитик.