Современный психоанализ. Изменение терапевтических целей и техник в психоанализе
К характеристике пациента и аналитика следует добавить, что никто не может долго вытерпеть отношений, которые несут с собой лишь фрустрацию, то есть усиление напряжения между человеком и объектом. Рано или поздно напряжение должно быть снято сознательными или бессознательными средствами. Проблема, следовательно, заключается не в выборе между дружелюбной объективностью и правильной интерпретацией, с одной стороны, и объятиями и поцелуями аналитика с пациентом с использованием четырехбуквенных английских слов в стиле а 1а Джон Розен ' — с другой, а в том, сколько удовлетворения определенного рода нужно пациенту и аналитику, чтобы удержать напряжение в психоаналитической ситуации на оптимальном уровне.
Данные наблюдений за тем, как развиваются и изменяются эти странные объектные отношения, которые мы называем психоаналитической ситуацией, которые подвергаются влиянию фрустрации и удовлетворения и в свою очередь оказывают влияние на желания, потребности, сознательные и бессознательные удовольствия и фрустрации у обоих участников анализа, — эти данные, возможно, станут наиболее важным источником материала для теории развития объектных отношений. Все так называемые технические инновации (начиная со случая Анны О.), разработанные Фрейдом, Ференци, Ранком, Рай-хом и др., вплоть до новейших разработок Александера и Френча, Розена и др. нужно рассматривать с этой точки зрения. Исключительно важным элементом этого исследования является язык, на котором аналитик излагает свои интерпретации пациенту. Под языком я имею в виду набор технических терминов, понятий, «систему координат», обычно используемых отдельно взятым аналитиком.
За отработанными привычными способами мышления и выражения собственных идей бывает скрыто много бессознательного удовольствия, и это хорошо заметно по тому часто встречающемуся иррациональному сопротивлению, которое практически каждый аналитик оказывает совету использовать или хотя бы просто понять системы координат, значительно отличающиеся от его собственной. Я полагаю, что по этой причине можно согласиться с тем, что «язык» всегда в значительной степени катектирован либидо: использование своего собственного языка является для аналитика важным источником удовольствия; следовательно, принятие иного языка или терпимость по отношению к нему приводит к усилению напряжения. Это не означает, что любой «язык» является полезным или правильным, а означает, что любой «язык» следует рассматривать с точки зрения того, сколько сознательного или бессознательного удовольствия получает от него аналитик и насколько он способствует организации и проведению психоаналитической терапии.
Другим важным источником данных для теории развития объектных отношений должно стать непосредственное наблюдение над детьми. Можно предположить, что основанием для пересмотра наших теоретических понятий станут непосредственные наблюдения над детьми, особенно сейчас, когда у нас так много хорошо подготовленных детских аналитиков. Однако история, по-видимому, повторяется: за небольшим исключением почти все важные новые открытия в психоанализе были сделаны в процессе анализа взрослых пациентов.
Третьим источником, по моему мнению, станут эксперименты с групповой терапией. Поскольку я не специалист в данной области, я не могу высказать авторитетного суждения по этому вопросу. Здесь я хотел бы лишь привлечь внимание к этой исключительно важной области, в которой одновременно можно наблюдать и за субъектом и за объектом; при этом происходит некоторый перенос эмоций от одного участника к другому, то есть объектные отношения развиваются перед нашими глазами. Перенос, контрперенос, все виды объектных отношений происходят в нашем присутствии, а так как это не наш собственный контрперенос, то его объективное наблюдение значительно облегчается. Вполне возможно, что большую важность для исследования будут представлять «естественные» группы, а не формируемые нами «искусственные» группы пациентов. Под «естественными» группами я имею в виду соседей, коллег по работе и т.п., в которых можно изучить реальные объектные отношения, то есть отношения, которые существовали и складывались стихийно.
Вместо заключения я скажу о том, что аналитики делали или могли бы сделать сегодня с молчаливыми пациентами. Надеюсь, что это описание будет наглядной иллюстрацией различных этапов развития наших терапевтических техник и целей. Поэтому представим себе, что пациент в течение некоторого времени хранит молчание. Его аналитик может в таком случае воспользоваться старой техникой, использованной Фрейдом в «Очерках об истерии», — убеждением пациента и давлением на него; требованием, чтобы он, несмотря на сопротивления, говорил все, что приходит ему на ум. Фрейд обычно даже клал руку на лоб пациента, и в ранних описаниях историй болезни у него часто встречаются фразы типа «под давлением моей руки», «в сосредоточенности» и т.д. пациент оказался в состоянии разговаривать. Я полагаю, что в настоящее время подобные методы используются редко (если используются вообще) и только в случае слабых препятствий.
Кроме того, аналитик может попытаться обнаружить причину молчания пациента и сказать за него что-то вроде следующего: «Судя по тем или иным признакам, вы поглощены, скажем, фантазиями о моей личной жизни или фантазиями о своей сексуальной активности, и т.д.». Это называется «интерпретацией содержания».
В-третьих, аналитик может попытаться связать все примеры, в которых пациент не вступал в разговор, и показать повторяющиеся особенности его поведения во всех подобных примерах: «Когда бы ни возникла та или иная трудность, вы спасаетесь от нее тем, что молчите, становитесь немым, омертвелым, бесчувственным и т.д.» В качестве следующего шага он попробует показать, что одно время, когда появились эти специфические защитные механизмы, у пациента были основания искать в них убежище. Затем аналитик попробует осознать страх или беспокойство пациента, связать настоящую ситуацию с похожими моментами в первоначальной ситуации и указать на существенные различия между этими ситуациями. Это то, что мы называем интерпретацией защитного механизма или даже интерпретацией переноса.
Существует также и другой подход, и я полагаю, что он предоставит богатый материал для теории объектных отношений. Я предлагаю назвать его созданием подходящей атмосферы ДЛЯ пациента аналитиком, чтобы пациент мог открыться ему. Если вы сочтете, что это слишком много, я дам этому подходу определение в отрицательной форме: недопущение возникновения обстановки, при которой пациенту не дают говорить. Если мы определим этот метод подобным образом, то станет очевидным, что молчание — это следствие не переноса пациента или контрпереноса аналитика, а следствие взаимодействия переноса и контрпереноса, то есть объектных отношений.
При помощи нашей сегодняшней терминологии очень трудно описывать развитие и едва различимые изменения объектных отношений. Не будем обращать на это внимания и перейдем к их описанию у пациента посредством привычных для нас индивидуализированных терминов, таких, как «сила влечения», «смещение», «отыгрывание», «навязчивое повторение», «перенос вербальных и превербальных эмоций» и т.д. В разговоре об аналитике мы будем говорить о «дружелюбном понимании», «правильной интерпретации», «частичном снятии беспокойства», «подбадривании», «укреплении Это» и т. д. Все эти описания будут правильными, но поскольку они не выходят за рамки индивида, они будут недостаточными, так как в данном случае мы не учитываем, что все эти явления происходят во взаимоотношениях между двумя индивидами, при постоянно изменяющихся и развивающихся объектных отношениях.
Мне хотелось бы сослаться здесь на идею Джона Рикмана, о которой я услышал, к сожалению, лишь в апреле 1950 года, то есть как раз после окончания работы над этой статьей. Если бы у меня была возможность воспользоваться его мыслями раньше, некоторые абзацы получили бы более точное и убедительное выражение. Ввиду того, что у меня не было времени переписывать данную статью, я воспользовался менее эффективным способом привлечения внимания к его важной мысли, которая замечательно объясняет несоответствия между нашей теорией и техникой. Согласно Рикману, «всю психологию можно разделить на области исследования в зависимости от числа испытуемых. Поэтому мы можем говорить о психологии одного человека, психологии двух человек, трех человек, четырех человек и психологии множества людей» (Rickman 1950).
.
У каждой из этих областей психологии своя область исследований, и для точного описания своих открытий в них развиваются собственные «языки» технических терминов, понятийные аппараты и т.д. До настоящего времени это было сделано лишь в области психологии одного человека. Психоаналитическая теория, как я попытался показать выше, также не была исключением из этого: почти все наши термины и понятия появились в результате исследования патологических форм у индивида, в рамках психологии одного человека (обсессивный невроз, меланхолия, шизофрения). Поэтому они дают нам лишь неуклюжее, приблизительное описание того, что происходит в психоаналитической ситуации, ведь в последней участвуют не один, а два человека. Математики разработали особую область — проекционную геометрию — для исследования законов представления n+l-мерного тела в n-мерном пространстве (наиболее изученным является представление трехмерного тела на двухмерной плоскости). В психологии пока не существует подобной области, и у нас есть лишь неопределенные идеи, но нет точного знания о том, какие нарушения происходят и что мы упускаем из виду при описании переживаний двух человек (аналитической техники) на языке психологии одного человека.
М. Балинт, психоаналитик