Современный психоанализ. Изменение терапевтических целей и техник в психоанализе
Вместо того чтобы говорить о «различном происхождении» теории и техники, мы можем сказать, что в них существуют ограничения различной степени. Ограничение, повлиявшее на теорию, привело Фрейда к формулировке терапевтических целей, носящих индивидуальную направленность. Я назвал это физиологическим, или биологическим, ограничением '. Гораздо труднее найти подходящее название для ограничения, оказавшего влияние на развитие нашей техники. Приемлемые названия или технические термины обычно являются плодами хорошей теории — степени технического мастерства аналитика для этого недостаточно, — но, как я уже говорил выше, хорошей теории для современной техники не существует. В поисках более подходящего термина я предлагаю назвать это ограничение объектным или относящимся к объекту.
Причина трудностей в подборе подходящего названия заключается в том, что все наши понятия и технические термины (за исключением, пожалуй, двух из них) созданы на основе физиологической ограниченности и, следовательно, имеют ярко выраженный индивидуалистический характер, потому что не выходят за рамки психики одного человека. Двумя исключениями в этом случае являются термины «объект» и «объектное отношение», история развития которых представляет большой интерес. В своих «Трех очерках по теории сексуальности» (Freud 1905) Фрейд наряду с понятиями «источника» и «цели» влечения ввел также техническое понятие объектного влечения. Затем это понятие оставалось в тени своих двух более важных родственников.
Понятие «источник влечения» стало основой для классификации в теории влечений: почти все известные нам человеческие влечения получили свои названия от своих источников. Это значит, что в данном случае мы размышляем при помощи терминов, заимствованных из области биологии, или, скорее, из области анатомии, которой известно лишь индивидуальное и неизвестны никакие объектные отношения. Развитие психики на ранних стадиях, как мы считали, определялось целями влечения, то есть удовлетворением (и фрустрацией); наибольшее удовольствие по времени доставляет доминирующее влечение, которое является организующим началом для либидо и предписывает выбор объекта и отношение индивида к этому объекту.
Так появилась теория прегенитальной организации либидо, выраженная в наиболее четкой форме в знаменитой книге Абрахама «Попытка воссоздания истории развития либидо» (Abraham 1924). Главными факторами развития либидо считались изменяющиеся влечения, возникающие в процессе онтогенеза и являющиеся следствием какого-то неизвестного физиологического процесса. В ходе этого развития объекты имели второстепенное значение, были своего рода случайным субстратом, катекти-рованным тем или иным влечением. Современные подходы, описывающие ранние объектные отношения, которые в общем виде можно назвать теорией «обмена физиологическими объектами», представляют собой, пожалуй, лишь логическое следствие этой физиологической концепции.
В начале 1935 года я указывал на некоторые неточности в этой теории и призывал к ее пересмотру, чтобы больше внимания уделялось развитию объектных отношений, особенно влиянию среды (Balint 1935) В то время мои предложения не встретили поддержки, однако в последнее время наши представления о развитии психики претерпевают изменения. Здесь можно назвать несколько признаков этого процесса, ни один из которых не представляет особой важности сам по себе, но вместе они выглядят внушительно. Во-первых, сегодня уже практически невозможно услышать или встретить в литературе термин «источник влечения»; точно так же из наших теорий постепенно исчезает термин «цель влечения»; редко можно услышать часто применявшееся ранее понятие «целезаторможенный». Уже некоторое время в основном говорят об объектах и объектных отношениях. Еще один довод, подкрепляющий мое утверждение, заключается в следующем: эти понятия употребляются не в первоначальном смысле «объектного влечения» (я никогда не слышал и не читал об «отношении к объекту влечения»).
Во-вторых, такие часто встречающиеся термины, как «анальный», «оральный», «генитальный» и т.д., все реже и реже употребляются по отношению к источнику или цели влечений и чаще обозначают специфические объектные отношения, например, «оральная жадность», «анальное доминирование», «генитальная любовь» и т.д. В-третьих, постепенно выходит из моды термин «садистский»; по-моему, по той причине, что его значение носит слишком либидинозный характер, он тесно связан с целями влечения и удовольствиями от них, и вместо него употребляются такие понятия, как «враждебный», «агрессивный», «деструктивный» (которые, несомненно, относятся к объектным отношениям).
Я убежден в следующем: если мы описываем события лишь с точки зрения индивида, используя такие наши совершенные технические термины и понятия, как «вытеснение», «регрессия», «расщепление», «возникновение строгого Супер-Эго», «интроекция», «проекция», «смещение», «слияние» или «расслоение», «амбивалентность» и т.д., то наше описание, будучи по своей сути корректным, тем не менее будет неполным, поскольку любой невротический симптом означает также нарушение объектных отношений, а индивидуальные изменения — это только один из аспектов этого процесса. Под этим углом зрения классические источники психоаналитической теории — обсессивный невроз и меланхолия — представляют собой лишь пограничные ситуации из-за значительной удаленности от своих объектов. Правда, их проще исследовать, но эта простота является сомнительным достоинством, так как наша теория, развиваясь под их влиянием, приобрела неполный и однобокий характер. В настоящее время нам нужна теория, которая даст нам достоверное описание развития объектных отношений, сопоставимое с нашей современной биологи-зированной теорией развития влечений, но независимое от нее. Для этого нам нужно поле исследования, на котором будут проверяться, доказываться, изменяться или опровергаться выводы, сделанные из нашей теории.
Теперь наступил подходящий момент, чтобы поговорить об исследованиях миссис Кляйн (см. Klein 1932, а также ее статьи, упомянутые выше), поскольку в ее концепциях уже давно появились новые подходы к указанным мною выше проблемам. В нескольких своих статьях она подробно описала теорию развития объектных отношений, очень редко прибегая к чисто физиологическим терминам. Вместо них она ввела новые термины, например термин «частичные объекты», которые могут быть хорошими или плохими, расщепленными или реинтегрированными, разрушенными или восстановленными, интроеци-рованными или спроецированными и т.д. Если мы согласимся с тем, что инт-роекция и проекция, расщепление и т.д. означают некоторые структурные изменения в психике, то тогда теории миссис Кляйн можно рассматривать как попытки отнести изменения объектных отношений к структурным изменениям психики. Очевидно, что это очень важный шаг, который скорее всего представляет собой переход от старых теорий к новым, о необходимости которых я говорил выше. Конечно же, любая новая теория должна считаться с результатами исследований миссис Кляйн и ее школы.
Наиболее важной областью исследования новой теории должно стать поведение аналитика в психоаналитической ситуации или, как я предпочитаю это называть, вклад аналитика в начало и проведение анализа. Это очень опасная тема, которую я собираюсь затронуть в отдельной статье, а здесь мне хотелось бы обсудить ее только в той мере, в какой это необходимо для настоящей работы. Любое человеческое отношение, несомненно, носит либидинозный характер; такой же характер носит и отношение пациента к аналитику, которое называется переносом с того самого времени, как Фрейд открыл нам его природу и движущие силы в известном случае Доры (Freud 1905). Отношение аналитика к своему пациенту тоже носит либидинозный характер, даже если мы назовем его «контрпереносом», «правильным аналитическим поведением», «правильным обращением с ситуацией переноса» или «беспристрастным отношением к своевременной интерпретации».