Современный психоанализ. Психотерапевтическая интерпретация в психоанализе
Вторая фаза интерпретации
Отсюда следует, что во второй фазе интерпретации решающую роль играет чувство реальности пациента, ведь успешный исход этой фазы зависит от его способности отличить объект своей фантазии от настоящего аналитика в критический момент появления высвобожденной энергии Ид в сознании. В этом случае проблема практически та же, что и уже обсуждавшаяся нами, — исключительная лабильность положения аналитика в качестве вспомогательного Супер-Эго. Аналитическая ситуация постоянно находится под угрозой вырождения в «реальную» ситуацию. На самом деле характер происходящего совершенно противоположен по смыслу тому, что мы обозначаем словом «реальный». Это значит, что пациент все время рискует превратить реальный внешний объект (аналитика) в архаический, то есть спроецировать на него свои примитивные интроецированные образы.
Если пациенту удастся сделать это, аналитик превратится у него в то же самое, чем являются для него другие люди в реальной жизни, — в воображаемый объект. В этом случае аналитик уже не будет иметь тех преимуществ, которые он получил благодаря аналитической ситуации: пациент интроецирует его в свое Супер-Эго наряду с остальными воображаемыми объектами, и аналитик больше не сможет функционировать таким образом, чтобы давать мутационные интерпретации. При появлении подобного рода трудностей большую роль играет чувство реальности пациента, хотя оно будет для нас слабым союзником. Мы, естественно, надеемся, что анализ будет способствовать усилению этого чувства. Вот почему очень важно не подвергать данное чувство ненужному напряжению — аналитик должен избегать поведения, которое могло бы укрепить представления пациента о нем как о «плохом» или «хорошем» воображаемом объекте. Отрицательное значение представлений об аналитике как «плохом» объекте совершенно очевидно: если аналитик даст понять пациенту, что он шокирован или испуган одним из его импульсов Ид, пациент сразу же начнет воспринимать его как опасный объект и интроецирует его в свое архаическое, суровое Супер-Эго. В результате этого, с одной стороны, уменьшится сила аналитика, направленная на функционирование в качестве вспомогательного Супер-Эго и создание возможностей для Эго пациента осознать его импульсы Ид, то есть сила для организации первой фазы мутационной интерпретации.
С другой стороны как реальный объект он будет значительно меньше отличаться от «плохого» воображаемого объекта пациента, и это затруднит осуществление второй фазы мутационной интерпретации. Если же аналитик будет вести себя противоположным образом, активно принуждая пациента освободить свои импульсы Ид, то в этом случае пациент может спутать аналитика с образом вероломного родителя, который сначала поощряет его в поисках удовлетворения, а затем неожиданно наказывает. В этом случае Эго пациента может прибегнуть к самозащите, внезапно повернувшись к аналитику, как будто последний является его собственным Ид, и обращаясь с ним с суровостью, на которую только способно Супер-Эго.
Здесь аналитик вновь рискует потерять свое привилегированное положение, но при этом было бы глупо с его стороны поощрять пациента на проекцию в свой адрес «хорошего» интроецированного объекта, потому что пациент в этом случае будет считать его хорошим объектом в архаическом смысле, объединит его с другими своими архаическими «хорошими» образами и будет использовать его в качестве защиты от «плохих» объектов. При этом из поля зрения аналитика исчезают детские позитивные и негативные импульсы, так как Эго пациента уже не может отличить воображаемый внешний объект от реального. На это можно возразить, что, даже руководствуясь самыми благими намерениями, аналитик, как бы он ни был внимателен, не сможет предотвратить проекцию на него пациентом различных образов. Это бесспорный факт, и от этого процесса зависит эффективность всего анализа.
Эти трудности лишь напоминают нам о крайне ограниченном характере чувства реальности пациента. Парадокс состоит в том, что лучший способ научить Эго отличать фантазию от реальности заключается в максимальном ограничении влияния на него этой реальности. Но это действительно так: Эго пациента слишком слабое, оно находится в зависимости от его Ид и Супер-Эго и может понять реальность лишь в том случае, если та подается в минимальных дозах. Этими дозами фактически являются интерпретации аналитика.
Интерпретация и подбадривание
Я полагаю, что благодаря разделению интерпретации на две фазы мы сможем лучше понять тесно связанные друг с другом практические проблемы интерпретации и подбадривания. Обе процедуры, по-видимому, полезны или очень важны при одних обстоятельствах и нежелательны или даже опасны при других. О первой гипотетической фазе интерпретации можно сказать, что она «высвобождает» тревогу, а о второй фазе — то, что она «устраняет» ее. Там, где уже присутствует определенное количество тревоги, или там, где она готова вырваться наружу, интерпретация благодаря своей второй фазе дает возможность пациенту осознать нереальность вселяющего страх воображаемого объекта, уменьшить свою враждебность и, соответственно, саму тревогу. С другой стороны, принуждение Эго к тому, чтобы оно позволило осуществить переход определенного количества энергии Ид в сознание, приводит к вспышке тревоги. Источником этой вспышки является жестокое Супер-Эго. В отношении «подбадривания» я могу лишь кратко сказать здесь о некоторых связанных с ним проблемах. Вообще я считаю, что этому термину срочно нужно найти такое же четкое определение, как и термину «интерпретация», и он служит обозначением для целого ряда совершенно разных механизмов.
В контексте данной статьи мы можем рассмотреть подбадривание как поведение со стороны аналитика, рассчитанное на то, чтобы заставить пациента считать его «хорошим» воображаемым объектом, а не реальным объектом. Я уже называл некоторые причины нецелесообразности подобного подхода со стороны аналитика, хотя мне кажется, что все осознают большое значение подобной процедуры в некоторых случаях, особенно при психозах. Более того, на первый взгляд можно предположить, что такая позиция аналитика благоприятно влияет на процесс мутационной интерпретации. При более внимательном рассмотрении оказывается, что это совсем не так: пока пациент считает аналитика объектом своей фантазии, осуществление второй фазы интерпретации будет невозможным, поскольку суть этой фазы заключается в том, что во время нее пациент должен отличать свои воображаемые объекты от реальных. При этом, правда, можно уменьшить его тревогу, однако ее невозможно уменьшить при помощи метода, вносящего постоянные качественные изменения в Супер-Эго. Таким образом, какое бы тактическое значение ни имело подбадривание, оно не может, по моему мнению, считаться главным оперативным фактором психоаналитической терапии.
Следует заметить, что некоторые другие типы поведения аналитика могут быть динамическим эквивалентом мутационной интерпретации или одной из ее фаз. Примером первой фазы мутационной интерпретации может служить рассматриваемый Ференци «активный» приказ, ведь аналитик пользуется при этом своим особенным положением для того, чтобы заставить пациента четко осознать некоторые свои импульсы Ид. В качестве одного из аргументов против использования данной процедуры можно сказать, что в подобных случаях аналитик плохо контролирует дозировку высвобождаемой энергии Ид, и вероятность осуществления второй фазы интерпретации при этом будет небольшой. По этой причине аналитик может, сам того не желая, спровоцировать одну из типичных критических ситуаций, являющихся следствием незавершенной интерпретации. Между прочим, сходный динамический паттерн может возникнуть в том случае, если аналитик будет добиваться от пациента фантазии «по приказу», или в том случае, когда аналитик задаст пациенту вопрос (особенно на ранней стадии анализа). В этих случаях аналитик опять фактически будет давать слепую интерпретацию, которую невозможно провести дальше ее первой фазы.
С другой стороны, в процессе анализа постоянно возникают такие ситуации, когда пациент осознает небольшие количества энергии Ид безо всякого принуждения со стороны аналитика. Если бы аналитик своим поведением или, можно сказать, отсутствием поведения не давал пациенту возможности мобилизовать чувство реальности и провести необходимые различия между архаическим и реальным объектами, то в подобных случаях могла бы возникнуть ситуация тревоги. Действия аналитика в данном случае равносильны проведению второй фазы интерпретации, и весь этот эпизод можно отнести к процессу осуществления мутационной интерпретации. Трудно найти терапевтические изменения во время анализа, которые не были бы связаны с имплицитными мутационными интерпретациями подобного рода. Кстати говоря, эти ситуации иногда считают примерами подбадривания, что, по-моему, является неправильным.
«Своевременность» мутационной интерпретации.
Теперь наступил подходящий момент для того, чтобы обратиться к двум другим важным характеристикам мутационной интерпретации. Об одной из них мы уже упоминали, когда речь шла о несомненном или реальном отсутствии эффекта интерпретации. Мутационную интерпретацию можно применять лишь по отношению к импульсу Ид, находящемуся в состоянии катексиса. Это совершенно естественно, поскольку мутационная интерпретация может повлечь за собой динамические изменения в психике пациента лишь при помощи заряда энергии, находящегося в самом пациенте. Функция аналитика заключается лишь в создании условий для прохождения энергии по определенному каналу. Из этого следует, что чисто информативная «словарная» интерпретация не является мутационной, какую бы пользу она ни приносила в качестве вступления к мутационной интерпретации. Отсюда в свою очередь можно сделать ряд практических выводов. Каждая мутационная интерпретация должна быть эмоционально «своевременной»: пациент должен переживать ее как нечто актуальное. Это требование можно выразить и по-другому, утверждая, что интерпретация должна быть всегда направлена к «точке активности». В любой момент какой-то импульс Ид будет проявлять активность; только этот импульс и будет в тот момент доступен для мутационной интерпретации. Анализ, разумеется, невозможно и нежелательно проводить при помощи одних лишь мутационных интерпретаций, однако как показала Мелани Кляйн, способность найти точку активности в любой момент является одним из наиболее ценных качеств аналитика.
«Глубокая» интерпретация
Тем не менее тот факт, что любая мутационная интерпретация должна быть связана с «активным» импульсом, вновь возвращает нас к всеобщему страху по поводу взрывоопасных возможностей интерпретации и особенно перед тем, что обычно неопределенно называют «глубокой» интерпретацией. Нас не должна, однако, беспокоить двусмысленность этого термина: он, несомненно, описывает интерпретацию материала, генетически раннего по отношению к действительному опыту пациента и исторически далекого от него, или материала, подвергающегося особенно интенсивному вытеснению. Подобный материал обычно недоступен для Эго пациента и находится далеко от него. Имеются даже основания предполагать, что тревога, возникающая при приближении подобного материала к сознанию, может носить особенно сильный характер. Проблема «безопасности» интерпретации такого материала зависит главным образом от успешного осуществления второй фазы интерпретации. В типичных случаях активный материал на ранних этапах анализа является неглубоким: сначала нам приходится работать со значительными смещениями глубоких импульсов, а до глубокого материала мы постепенно добираемся позже, чтобы неожиданно не появилась неконтролируемая тревога. Тем не менее в исключительных случаях из-за некоторых специфических особенностей структуры невроза глубокие импульсы активизируются уже в самом начале анализа.
В этом случае перед нами возникает дилемма. Если мы дадим интерпретацию этого глубокого материала, тревога пациента может достигнуть такой степени, что его чувство реальности не позволит ему завершить до конца вторую фазу интерпретации и продолжение анализа окажется под угрозой. Не следует, однако, думать, что в подобных критических случаях можно избежать трудностей, вообще не давая никакой интерпретации, давая более поверхностную интерпретацию неактивного материала или прибегая к подбадриванию. Эти альтернативные процедуры скорее всего не помогут справиться с проблемой: они, наоборот, могут привести к увеличению напряжения под влиянием активности глубоких импульсов — истинной причины несущего угрозу беспокойства. Таким образом, тревога может появиться несмотря на эти полумеры, и в этом случае она будет существовать в наиболее благоприятных для себя условиях, то есть не испытывая успокаивающего влияния механизма интерпретации. По этой причине аналитику, столкнувшемуся с подобной трудностью, безопаснее выбрать из двух находящихся в его распоряжении альтернативных процедур интерпретацию активных импульсов Ид, какими бы глубокими они ни были.