Психологические защиты. Патогенные виды защиты
Изоляция
Изоляция — еще один механизм защиты, превалирующий в компульсивных неврозах и очень важный в психопатологии. В данном случае пациенты не забывают своих патогенных травм, но утрачиваются их связи и эмоциональная значимость. При демонстрации подлинных связей возникает такое же сопротивление, что и у истерика при пробуждении вытесненных воспоминаний. Таким образом, здесь опять действует контркатексис, его действие состоит в удержании порознь того, что фактически взаимосвязано.
Иногда пациенты устанавливают реальные временные или пространственные интервалы между двумя сферами, которые предполагается изолировать. Пространственные интервалы устанавливаются таким образом, что определенные вещи (символизирующие идеи, которые следует удерживать порознь) не могут соприкасаться или упорядочиваются неким способом, чтобы между ними имелось расстояние. При распределении времени устанавливаются паузы, не позволяющие действиям наслаиваться друг на друга. Измерение таких интервалов времени нередко составляет один из мотивов навязчивого счета.
Практически важно обращать внимание на пациентов, которые посредством «изоляции» тормозят терапевтический эффект психоанализа. Такие пациенты воспринимают данные психоанализа только пока находятся на кушетке, но терапия никак не сказывается на их остальной жизни. Иногда они начинают и заканчивают сеанс определенными ритуалами, которые служат изоляции аналитической сессии от предшествующих и последующих событий.
Наиболее важен особый случай изоляции — разобщение идеи с ее эмоциональным катексисом. Пациент остается спокойным, обсуждая волнующие его события, но потом по совершенно иному поводу выражает неадекватные эмоции, не осознавая того факта, что произошло их смещение. Совершенно неприемлемые идеи, типа побуждений к убийству или инцестных желаний, могут принимать навязчивый характер, потому что обсессивный невротик способен переживать эти идеи как банальные, безопасно отгороженные от воплощения. На подобной изоляции основана аффективная опустошенность, столь типичная для обсес-сивных невротиков и создающая трудности в их лечении. Некоторые пациенты даже способны испытывать полноту эмоций, но только при ролевом перевоплощении или проведении мысленных экспериментов, т. е. пока эмоции остаются изолированными от «серьезности».
Компульсивные пациенты устраняются от пугающих их эмоциональных переживаний в «изолированный» мир слов и концепций. В обсессивных размышлениях вытесненное возвращается: сложные философские идеи, которые служили пациенту защитой от инстинктивных побуждений, становятся эмоционально столь же значимы, как в норме инстинктивные побуждения.
В нашей культуре очень часто встречается изоляция чувственного и нежного компонентов сексуальности. Вследствие вытеснения эдипова комплекса многие мужчины (и значительное число женщин) не получают полноценного сексуального удовлетворения, потому что способны наслаждаться только с партнерами, к которым не испытывают нежности и даже чувствуют презрение или вообще равнодушны. Согласно Фрейду, «если они любят, то не испытывают сексуального влечения, а если испытывают сексуальное влечение, не способны любить». Существование проституции позволяет мужчинам этого типа изолировать неприемлемую для них чувственность от остальной жизни и избавляет от необходимости ее вытеснять. Многие дети пытаются разрешить конфликты, изолируя определенные сферы жизни: например, школу от дома, общественную жизнь от тайн одиночества. В одной из двух изолированных сфер обычно проявляется инстинктивная свобода, в другой — благопристойное поведение. Расщепляются даже личность и сознание. Существуют как бы два ребенка с разными именами: один — хороший, другой — плохой, хороший ребенок не несет ответственности за поступки плохого ребенка.
Знаменитые случаи «раздвоения личности» следует рассматривать как изоляцию или вытеснение в зависимости оттого, насколько индивид в одном состоянии знает о существовании другого состояния. Эти случаи показывают, что изоляция и вытеснение по существу родственные явления. В случаях, которые Фрейд назвал «расщеплением эго», неприятные сведения тоже держатся в изоляции от остальной личности.
Еще один тип изоляции возникает при попытках разрешить конфликты вокруг амбивалентности, т. е. конфликты между любовью и ненавистью к одному лицу. Расщепляя противоположные чувства таким образом, что один персонаж только любим, а другой только ненавистен, контркатексис препятствует соприкосновению этих чувств. Примером служит контраст персонажей доброй матери и злой мачехи в сказках.
Религиозное поклонение подразумевает изоляцию трепетного отношения к отцовской фигуре от агрессивных и чувственных мыслей. В часто встречающихся случаях навязчивого богохульства это намерение терпит крах.
Хотя механизм изоляции имеет место во всех случаях компульсивного невроза, у некоторых пациентов он доминирует в клинической картипе настолько, что они представляют собой в этом отношении демонстрационный материал.
Рассмотрим клиническую иллюстрацию. Молодой человек семнадцати лет стал невротиком в результате конфликта вокруг мастурбации. Некоторое время он мастурбировал без какого-либо чувства вины и часто наблюдал, как предавались совместной мастурбации его школьные товарищи. Однажды он услышал проповедь священника, в которой не рекомендовалось связываться с теми, кто занимается мастурбацией. В детстве его генитальность была подавлена сильным страхом кастрации, поэтому он принял проповедь близко к сердцу и решил ей следовать, т. е. не общаться больше с «испорченными» мальчиками. Это особенно относилось к некоему мальчику, который, как он знал, много мастурбировал. Определенный период времени пациент успешно выполнял свое решение. Но затем уклонение от контактов стало поддерживаться развитием фобий и компульсивных процедур. Сначала всякий раз при встрече с мальчиком он должен был плюнуть; подоплека навязчивого решения о количестве плевков никогда в анализе не выяснялась. Масштабы фобии увеличивались: пациент воздерживался от любых контактов с семьей и приятелями «Изгоя». (Он дал мальчику это прозвище, чтобы избежать использования его имени.) Ввиду того, что Изгой был сыном парикмахера, пациент прекратил посещение парикмахерских. Впоследствии он даже избегал контактов с теми, кто пользовался услугами парикмахеров, и счел обязательным не останавливаться в районе города, где располагалась парикмахерская, принадлежавшая отцу мальчика.
Затем невротические отклонения быстро развились в «изоляционный невроз». Пациент навязчиво требовал,
чтобы члены его семьи, особенно женщины (бабушка, мать, сестра), не посещали запретный район города. Он сильно страдал из-за того, что родственники не соглашались с ограничением своей свободы, и сам безоговорочно следовал навязчивым правилам. Но чем строже он ограничивал собственные действия, тем навязчивее были мысли о запретном районе города. Легко понять, что это причиняло ему боль. Он предложил неожиданное объяснение своей боли. Пациент говорил, что испытывает боль, поскольку в присутствии матери и бабушки тем более не вправе думать о запретных местах и людях. Хотя он сознавал связь между своей болезнью и мастурбацией, но игнорировал эту связь. Без особых усилий он отказался от мастурбации. Однако невротические усилия по удержанию порознь представлений о «членах семьи» и «чуждых людях и местностях» становились все определеннее.
Эта изоляция стала лейтмотивом невроза. Пациент позволял себе думать о неконгениальных (чуждых) вещах и старался одновременно не думать о конгениальных (близких) людях. Тем самым он демонстрировал, что содержанием его мастурбации был эдипов комплекс. Усилия эго по самозащите посредством изоляции от эдипова комплекса привели в течение нескольких месяцев к очень тяжелой форме компульсивного невроза.
Пациент уподобился герою из пьесы Ведекинда, не допускавшему мыслей о медведе. Всякий раз при мыслях об Изгое он сразу начинал думать о своей бабушке. Этот мучительный симптом он назвал «соединением». Пациент оказался способен использовать в обхождении с симптомом защиту, а именно так называемое «разъединение», которое может служить хорошим примером механизма аннулирования. Все становилось на свои места, и он успокаивался, если после одновременного размышления о запретной местности и конгениальном лице ему удавалось сформировать ментальную картипу неконгениальной вещи, полностью изолированной и свободной от всех конгениальных привнесений. Вскоре пациент стал заниматься «разъединением» с утра до вечера.
Серьезность компульсивного невроза усугубилась еще двумя факторами: расширением поля симптоматики и проникновением в симптоматику отвергнутых побуждений. Разделение всех объектов на конгениальные и неконгениальные затронуло не только родственников и школьных товарищей, но постепенно распространилось на все местности и всех людей, которые через поверхностные ассоциации помещались в одну или другую категорию и подвергались соединению и разъединению.
Претерпев «соединение», пациент не покидал место, где ему случилось быть, и не мог прервать деятельность, в которой участвовал в тот момент, пока не осуществлял «разъединение». Это доставляло ему наибольшие неприятности. Всегда оставалось проблематичным, сможет ли он подняться с кушетки после аналитического сеанса, ведь в течение всего сеанса его одолевал страх, что окончание сеанса наступит между соединением и разъединением. Наконец, сама защита позволила проявиться отвергнутым побуждениям. Навязчивое стремление к разъединению вынудило пациента иметь наготове достаточное количество конгениальных людей, мест и вещей. Стремление избавиться от мучительного напряжения способствовало возвращению вытесненного материала. Пациент зачастил в неконгениальные места и стал осторожно наблюдать за неконгениальными людьми, чтобы держать их наготове на случай необходимости. Однако он не был способен сделать это со всеми неконгениальными объектами. Изгой, например, так и остался отвергнутым. Со временем пациент произвел градацию объектов на совершенно неконгениальные, которые фобически избегались, относительно неконгениальные, которых следовало держать наготове, индифферентные, отчасти конгениальные и полностью конгениальные. Он сознательно напрягался, чтобы думать только о неконгениальных объектах, надеясь, что тогда с меньшим трудом осуществит разъединение. Поскольку размышление о неконгениальных объектах символизировало мастурбацию, пациент теперь бессознательно постоянно мастурбировал. Именно в момент, когда его напряжение становилось наивысшим и разъединение, несмотря на все усилия, не удавалось, он к своему великому удивлению порой испытывал эякуляцию. Фрейд привлек внимание к нормальному прототипу изоляции и происхождению этого механизма.
Прототип изоляции у нормальных людей — логическое мышление, которое фактически состоит в постоянном устранении аффективных ассоциаций в интересах объективности. Компульсивные невротики в своих изоляционных устремлениях представляют собой карикатуру на нормальных мыслителей и тем самым проливают свет на важный фактор в психоаналитической терапии. Нормальный изолирующий контркатексис, по существу, приостанавливает свободные ассоциации. Инструкция говорить все, что приходит в голову, предполагает избавление от «изоляции», характеризующей нормальное мышление, в целях восстановления первоначальных бессознательных связей. Поскольку компульсивные невротики вкладывают значительную часть контркатексиса в особый механизм изоляции, они испытывают трудности в свободных ассоциациях. Некоторым из них свободные ассоциации так никогда и не удаются. Они всегда жаждут порядка, рутипы, системы, что с психологической точки зрения означает нежелание освобождаться от своих изоляционных тенденций.
Генетически механизм изоляции родственен древнему табу прикосновения. Ритуалы «перехода через порог» и навязчивое перешагивание при ходьбе выражают конфликты относительно следования табу. Табу прикосновения как прототип механизма изоляции может налагаться на любые инстинктивные побуждения, ведь не существует запретных побуждений, будь то чувственные, агрессивные или нежные порывы, цель которых не предполагала бы прикосновение к объекту.