Психотические нарушения. Симптомы регрессии при шизофрении
Мания величия
Отведение катексисов объектов в ментальное эго не обязательно проявляется деперсонализацией. Не всегда увеличение нарциссизма отвергается, при некоторых обстоятельствах возвышение эго очень приятно. Неожиданное слияние катексисов объектных репрезентаций и эго может вызвать маниакальное состояние и экстатические переживания.
Уже неоднократно отмечалось, что ребенок, утратив ощущение всемогущества, верит во всемогущество взрослых и стремится к воссоединению с ними. Больные психозом способны просто отрицать утрату всемогущества и сохранять или возобновлять «океаническое единение» с внешним миром: обеспечив удовлетворение, объективный мир у них снова исчезает, как у насытившегося младенца при засыпании. Такие особы реагируют на любой ущерб нарциссизму тем же образом, как пытались реагировать впервые, т. е. поняв, что не всемогущи, отрицают ущерб и увеличивают самоуважение по механизму сверхкомпенсации. Для них регрессия к нарциссизму — это также регрессия к первичному нарциссическому всемогуществу, которое возобновляется в форме мегаломании.
В обсуждении механизмов защиты указывалось, что нормальное развитие эго и оценивание реальности не позволяют широко использовать механизм отрицания. Иногда, однако, избалованность и изолированность ребенка способствуют его цеплянию за нарциссическую надменность и облегчают сверхкомпенсации любого ущерба нарциссизму еще большим самомнением.
Но причины нарциссической фиксации не всегда достаточно понятны. Иногда сверхкомпенсаторный нарциссизм этого рода становится отправным пунктом в формировании аскетически-мазохистских установок. В других случаях такой нарциссизм далее не разрабатывается и пациенты просто компенсируют утрату любви повышением себялюбия. Упоминалось, что у нормальных и невротичных индивидов утраченный объект может замещаться идентификацией с этим объектом, уподобившись любовному объекту, эго предлагает себя ид.
Индивиды, способные регрессировать к нарциссическому всемогуществу, настолько очарованы собственной личностью, что всякое уподобление объектам для них излишне. Любовь к объектам замешается у таких особ любовью к себе, вместо обычной переоценки возлюбленного завышается оценка собственного эго. Пациент не только склонен верить в свое всемогущество, но предается страстной самовлюбленности, воображая сексуальный акт с самим собой. Подобное себялюбие явно не соответствует первичному состоянию до существования объектов (регрессия к первичному состоянию репрезентируется скорее кататоническим ступором, чем мегаломанией).
Здесь проявляется «вторичный нарциссизм», при котором эго замещает объект. Вера в собственное всемогущество лишь один из аспектов магически-анимистического мировосприятия, снова выступающего на передний план при нарциссической регрессии. Нарциссические грезы и в самом деле становятся предметом веры, и формируется бред. Пациенты считают себя королями, президентами, богами, что обусловлено утратой способности к оцениванию реальности. Содержание бреда можно подвергнуть психоанализу, подобно фантазиям невротиков и нормальных. Мания величия представляет собой прямое выражение активированного нарциссизма. Бред с элементами этой мании строится, как и другие бредовые системы.
Шизофреническое мышление
Больные шизофренией не всегда используют слова и понятия беспорядочным образом. Их мышление обладает неким упорядочением, но оно не подчиняется законам «нормальной» логики. Шизофреническое мышление идентично магическому мышлению примитивного человека. Такое же мышление у маленьких детей, у взрослых в состоянии усталости и у невротиков на бессознательном уровне. Это архаическое мышление. Нарушения, обнаруженные в легкой форме при компульсивном неврозе, резко выражены при шизофрении. Шизофреник скатывается к прелогическому мышлению.
Регрессивная природа шизофренического мышления подтверждается, согласно исследованиям, его идентичностью с архаическими предтечами логического мышления. Шизофреническое мышление конкретнее и активнее, чем нормальное мышление, но не способно к реалистическому абстрагированию. Это мышление не столько приготовление к действию, сколько символический эквивалент действия. Конкретность шизофренического мышления относительна, его образы формируются под влиянием побуждений к магическому осуществлению желаний и не соответствуют объективной реальности. Активность такого мышления обусловливается тем фактом, что восприятие стимулов и реакция на них (субъективная переработка) снова переплетаются.
У индивидов, не страдающих психозом, этот модус мышления все еще действенен на бессознательном уровне. Поэтому создается впечатление, что при шизофрении «бессознательное становится сознательным». «Первичный процесс» и архаические способы мышления снова выступают на передний план, шизофреники больше не чуждаются этих феноменов. Они, например, интуитивно понимают символику. Если невротики в процессе психоанализа с трудом принимают интерпретации символов, то шизофреники делают интерпретации спонтанно, не испытывая затруднений. Для них символика не способ искажения, а модус мышления.
Что касается содержательной стороны мышления, то шизофреники обычно свободно выражают идеи, которые большинство людей глубоко вытесняют: например, представления эдипова комплекса. Отсюда создается впечатление, что эго шизофреников повержено инстинктивными позывами, прорвавшимися в сознание. Эго может, однако, повергаться и защитной регрессией. Порой кажется, словно регрессия уносит пациента от неприятностей и опасностей в мир удовольствий, где исполняются желания. Но чаще конфликты не прекращаются. Пациент погружается в инфантильно-сексуальные фантазии, чтобы избежать опасной реальности, но терпит неудачу. Опасность, которой он пытался избежать, возвращается, затопляя его инфантильными побуждениями.
Каким образом подвергнуть шизофреника психоанализу? Ведь метод психоанализа состоит в конфронтации пациента с его бессознательными желаниями, а у шизофреника эти желания уже осознаются. Ответ прост, если учесть защитную природу регрессии. Вначале следует интерпретировать не наличие у пациента эдипова комплекса, а его боязнь неких аспектов реальности. При успешном психоанализе вскрытие этих тревог приведет к эдипову комплексу с совсем другой стороны. Здесь, как и при неврозах, психоаналитик должен столкнуть пациента с его тревогами и никоим образом не способствовать бегству от них.